Воскресение Сына Божьего

[Ин 6] ³⁹ А воля Пославшего Меня — в том, чтобы из всего, что Он дал Мне, Я не погубил ничего, но воскресил бы то в последний день. ⁴⁰ Ибо воля Отца Моего — в том, чтобы каждый, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день…

⁴⁴ Никто не может придти ко Мне, если Отец, пославший Меня, не привлечет его, и Я воскрешу его в последний день…

⁵⁰

Этот хлеб с неба сходит, чтобы человек от него вкусил и не умер. ⁵¹ Я хлеб живой, с неба сошедший: если кто вкусит от этого хлеба, жив будет вовек (eis ton aïona, т. е. в веке грядущем), и хлеб, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я дам за жизнь мира…

⁵⁴ Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день…

Тут легко и целостно сочетается то, что иные ученые пытались разделить на части, а именно — будущее и настоящее значение «воскресения». И поэтому неверно было бы увидеть в известном отрывке из 5–й главы вторжение иного рода «воскресения» в то, что мы находим у Иоанна в других местах:

[Ин 5] ²⁴ Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел из смерти в жизнь. ²⁵

Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божья и, услышав, оживут. ²⁶ Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе.²⁷ И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий.²⁸ Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия;²⁹

и изыдут: творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения.

Если бы мы встретили этот отрывок в одном из псевдоэпиграфов, нам ничего бы не стоило поставить его более или менее в один ряд со множеством других отрывков, предсказывающих окончательное воскресение, при этом мы бы заметили, что он относится к тем текстам, которые предполагают воскресение нечестивцев наряду с праведниками, дабы первые предстали перед судом в полноте своего человеческого состояния, а не просто исчезли без неизбежной встречи лицом к лицу с собственным нечестием[1401]. Здесь, однако, также слышна тема теперешнего состояния, хотя и неполно: в стихе 24 тот, кто верует, уже перешел от смерти в жизнь, а в стихе 25 «наступает время, и настало уже»[1402]. Но это не позволяет нам свести обетование будущего воскресения, которое наступит внезапно, к метафорическому значению событий во время служения Иисуса. Скорее это показывает, что относящиеся к будущему события отбрасывают свет назад по времени, до того, как они свершились, и реакция людей на Иисуса, вера или неверие, — это сегодняшний знак, говорящий об их будущей участи. В этом моменте Иоанн очень близок к Павлу. Действительно, приговор до конечного суда, отражающий инаугурационную эсхатологию Иоанна, стоит очень близко к Павловой доктрине оправдания верой.

История воскрешения Лазаря в Ин 11, — конечно, одно из самых сильных повествований среди канонических историй об Иисусе[1403]. Проникнутое вниманием к глубоко человечным чувствам, она равным образом исполнена глубокого богословского смысла. Конечно, Лазарь возвращается от смерти к той жизни, которую он вел прежде, к повседневным занятиям, таким как участие в праздничном ужине (12:2). Более того, ему угрожает смерть, поскольку он стал важным свидетелем власти Иисуса (12:9–11).