Воскресение Сына Божьего

Другие, не такие объемистые апокалипсисы кое–что добавляют к общей картине[641]. Согласно Завету Моисея, Израиль будет вознесен ввысь и со звездных небес будет взирать на суд Божий над своими угнетателями[642]. Тут очевидно влияние как Дан 12:3 (праведные сияют подобно звездам), так и Ис 52:13 (прославление Раба)[643]. Ученые разделились во мнениях: означает ли это спасение в ином мире или же мы тут видим странные библейские метафоры для описания искупления этого мира, т. е. воскресения. На мой взгляд, аллюзия на Дан 12, который определенно учит о телесном воскресении, говорит в пользу второго мнения[644].

Апокалипсис Моисея говорит яснее[645]. Когда Адам умирает, Бог посылает архангела Михаила сказать Сифу, чтобы тот не пытался оживлять отца. Елей с дерева прощения будет дан в конце времен, когда:

…всякая плоть от Адама и до того великого дня, — как и святой народ. И будут дана им всякая радость Рая, и Бог будет посреди них[646].

Сиф наблюдает, как душа Адама совершает «устрашающее восхождение» (13:6), но это еще не конец. Бог взывает к мертвому телу Адама:

Я сказал тебе, что ты прах и в прах возвратишься. Ныне Я обещаю тебе воскресение; я воскрешу тебя в последний день в воскресении со всяким мужем от твоего семени[647].

Когда, в свою очередь, умирает Ева и книга подходит к концу, Михаил объясняет Сифу, как совершать погребения, — и это косвенно дает понять, каким образом в то время связывались представление о душе, покидающей тело по смерти, и вера в будущее воскресение:

Так приготовляйте к погребению каждого человека, который умрет, до дня воскресения. Не оплакивайте его больше шести дней; на седьмой день отдохните и радуйтесь, потому что в этот день Бог и мы, ангелы, радуемся о праведной душе, которая отошла от земли[648]

.

Дальнейшее утверждение подобной позиции примерно того же периода обнаруживается в Сивиллиных книгах 4.179–192:

Выжжена будет земля, человеческий род уничтожен,

Вместе же с ним города, пресноводные реки и море.

Теплом все станет, и прах раскаленный ляжет повсюду.

Но когда, кроме золы, ничего уже в мире не будет,

Пепел и кости людские вновь Сам соберет и придаст им

Прежнюю форму. Так род Он смертных людей восстановит,

После того будет суд, и сам Он вершить его станет,

Мир к ответу призвав: тут всех, кто, живя нечестиво,

Истинной веры не знал, земляная толща накроет

Душного Тартара, пропасть поглотит ужасной геенны.

Людям же праведным вновь разрешит на земле поселиться,

Вместе с дыханием жизни Господь им и радость дарует

Все они тотчас себя увидят при благостном свете

Солнца, которое впредь уходить с небосклона не будет.

Счастлив тот человек, кому жить в это время придется[649].

Во всех этих довольно разных текстах есть одна общая черта: воскресение помещено в сцену суда. Другими словами, эта вера — не какое–то общее утверждение об окончательной участи человека, но она, как и в Данииле и Второй книге Маккавейской, входит в контекст Божьего суда над нечестивыми и оправдания праведников.

То же самое можно сказать и о Заветах 12 патриархов (где, возможно, есть христианские вставки, но это не мешает нам использовать их как свидетельство о дохристианском или нехристианском иудаизме). «Завет Левия» предсказывает пришествие нового священника, чтобы заменить нечестивых, на которых падет суд, и провозглашает, что «звезда его взойдет на небе, как царь», и что он «воссияет, как солнце на земле», неся мир и радость земле и небу[650]. «Завет Иуды» также разрабатывает тему пришествия Мессии, спасительные деяния которого воскресят к жизни Авраама, Исаака и Иакова, когда сами двенадцать патриархов станут вождями Израиля. В то время: