Воскрешение

Как и предполагал Алонс, переправа оказалась весьма сложной. Пловцы с трудом пробивались через бурлящие и пенящие волны. Иногда вода захлестывала их с головой, казалось, что бедняги уже не выплывут. Однако стоило бандитам взяться за страховочные веревки, как оба воина показались на поверхности. Несмотря на узость реки, она оказалась очень строптивой. Пару раз пловцы все же наткнулись на подводные камни, но отделались лишь синяками и ушибами. Лишь когда солдаты вышли на противоположный берег, Коун вздохнул с облегчением. Рисковать еще людьми ему ужасно не хотелось. Все дальнейшие действия были предусмотрены заранее. Два каната, как струны, натянулись над бушующими водами. Именно по ним и началась переправа. Сначала на другой берег перетащили весь груз и оружие. Но как Линк ни кричал, работа двигалась очень медленно. Явно недоставало специального снаряжения. Лишь закончив это трудоемкое дело, по канатам поползли воины. Обхватив трос руками и ногами, люди довольно быстро преодолевали водную преграду. Стоя уже на противоположном берегу, советник взглянул на часы.

— Проклятье, — вымолвил он. — Мы потеряли четыре часа на эту переправу. Теперь придется попотеть, чтобы догнать аланцев.

Агадай хотел что-то ответить, но его опередил Хиндс. Переминаясь с ноги на ногу, телохранитель тихо произнес:

— Господин, у меня плохие новости. Запасов продовольствия хватит от силы на двое суток. А что нас ждет впереди, ты знаешь лучше меня. Там мы пищу нигде не раздобудем.

— Вот дьявол, — воскликнул Коун. — Нам определенно не везет. Не могу же я терять время на поиски продовольствия. Это, по меньшей мере, часов на десять. Мы просто безнадежно отстанем от разведчиков.

— А что нас ждет впереди? — поинтересовался монгол.

— Если не уничтожим группу в районе третьего космодрома, они наверняка двинутся дальше на юг. А там пустыня. Ужасное, убийственное место. Года два назад я так и не смог ее преодолеть, — пояснил аланец.

Наступила непродолжительная тишина. Линк просто не знал, что делать. Преследовать аланцев без пищи? Но он не был уверен, что сможет догнать группу за двое суток. А в пустыне без еды его отряд обречен. Конечно, у самого Коуна необходимый калорийный запас разведгрупп есть, но делиться с другими советник не собирался. Наверняка, кое-что осталось и у землянина. Но и он вряд ли отдаст хоть один кубик. Законы в шайке весьма суровы. Каждый выживает, как может.

Нарушил молчание Алонс.

— Есть единственное приемлемое решение, — проговорил тасконец. — Среди нас есть несколько раненых, которые сдерживают весь отряд. Их можно оставить для заготовки пищи. Все остальные устремятся в погоню. Если не догоним аланцев, на границе пустыни дождемся этих тыловиков.

Линк задумался. В предложении следопыта было много разумного. Отряд ослабевал, рано или поздно все равно придется задерживаться. Ничего лучшего в голову не приходило. А время шло.

— Хорошо, так и решим, — вымолвил наконец советник.

Спустя пять минут девять бандитов, оставив на берегу большие мешки, разбрелись по лесу в поисках дичи. Началась большая охота. Все остальные воины вслед за Коуном двинулись в погоню. Следы разведчиков Алонс нашел без труда. Тем более, они словно сами хотели, чтобы направление их похода было отчетливо видно. Тасконец даже улыбнулся, глядя на сломанные ветки, кусты, вытоптанную во многих местах траву. Разгадка такого поведения обнаружилась очень скоро. У одного из деревьев остались капли крови, а затем легкая тропка уходила куда-то на запад. Агадай не солгал — он действительно подстрелил разведчика. Тащить его группа не могла, а потому оставила здесь. Закон есть закон. Обернувшись к Талану, следопыт негромко спросил:

— Ты кого ранил — землянина или аланца?

— Землянина, — ответил монгол. — Маркиза де Креньяна. Вогнал ему стрелу в бедро. Далеко с такой раной не уйдет.

— Все за мной, — выкрикнул Алонс, уверенно поворачивая на юг.

Землянин был в одиночку не опасен. Он все равно не мог вызвать корабль и по истечении действия препарата непременно умрет. А возможно, даже раньше, если охотники нарвутся на него.

Отрывать же весь отряд на его поиски было совершенно бессмысленно. Время слишком дорого.