Воскрешение Латунина

– Лаврентьева нет, – заявил, вставая, Сергей Михайлович. Он хотел добавить все, что думает о Лаврентьеве, но взглянул в глаза Латунина и почему-то смолчал. Ему стало не по себе.

– Не волнуйтесь, товарищ Латунин, хе-хе, не надо нервничать, – вступил в беседу академик Рипкин. – Вы, хе-хе, слегка, так сказать, приболели, так что вам, хе-хе, лучше пока не волноваться.

– Вы кто? – обратил к нему желтоватые глаза Латунин.

– Не узнаете, товарищ Латунин? – удивился академик. – А ведь мы с вами чаек, помнится, хе-хе, попивали. С вашим любимым вареньем, хе-хе, ореховым.

– Я вас помню, товарищ Рипкин, – всмотревшись, ответил немного успокоенный диктатор. – Только что это с вами, профессор? Вы что-то сильно постарели.

– Есть немного, хе-хе, – отвечал Рипкин, довольно улыбаясь. – Слегка, хе-хе, постарел.

– А эти кто? – вдруг спросил Латунин, указывая на членов тройки.

– Я – Мишутин, – вмешался Сергей Михайлович, – Председатель Главного Совета партии. Это…, – продолжал он, указывая на Андрея Гавриловича.

– Я помню товарища Антипова, – перебил его Латунин.

Андрей Гаврилович вздрогнул и попытался спрятаться за мощную спину товарища Возгривина.

– Если вы, товарищ Мишутин, – продолжал Латунин, – Председатель Главного Совета, то кто же я? Или, пока я болел, меня уволили?

При этих словах он улыбнулся известной когда-то всему миру улыбкой, но глаза его оставались напряженными.

– Вы долго болели, Никодим Кесарионович, – вступил в разговор товарищ Возгривин.

– Вы что, из министерства внутренних дел? – прищурился Латунин. – Заместитель Лаврентьева, да?

– Я не заместитель Лаврентьева, – обиделся товарищ Возгривин. – Ваш Лаврентьев – враг народа и предатель!

– Тише! – дернул его за рукав Андрей Гаврилович, но Латунин уже услышал.

– Мой Лаврентьев, – произнес он с некоторым удовольствием и причмокнул. – Мой Лаврентьев, – повторил он и на минуту задумался. – Так вы его расстреляли? – И, не ожидая ответа, добавил: – Это хорошо. Его давно следовало расстрелять. В сторону смотрел. Шуршал… Садитесь, товарищи. Русская пословица гласит: в ногах правды нет.

Товарищ Мишутин хотел было заметить, что не нуждается в подобных приглашениях, но неожиданно для себя послушно сел. Все последовали его примеру.

– Товарищ Мишутин, – продолжал Латунин. – Раз вы исполняете обязанности Председателя…

– Я не исполняю обязанности, – возмутился Сергей Михайлович. – Я избран на Пленуме.

– Ну, хорошо, – великий вождь вновь улыбнулся. – Я вижу, товарищ Мишутин любит цепляться к словам и поправлять товарища Латунина. Попросим прощения у товарища Мишутина. Но, все-таки, введите меня в курс дела. Сколько я болел?

Сергей Михайлович взглянул на своих коллег. Те молчали.

– Долго, – наконец ответил он. – Очень долго, товарищ Латунин.

– Долго…, – повторил Латунин и, немного подумав, уточнил. – Долго – это год или двадцать лет? А может быть, тридцать лет?

Все переглянулись. Со дня смерти Латунина прошло больше тридцати пяти лет.

– Значит, тридцать лет, – задумчиво проговорил Латунин. – Или, может быть, даже больше, а?

– Больше, товарищ Латунин, – заметил Андрей Гаврилович. – Скоро тридцать шесть будет.

– То-то я гляжу, товарищ Антипов, вы тоже постарели, – внезапно улыбнулся диктатор. – Как ваши дела? Вы, наверно, уже Глава Государства, а?

– Так точно, товарищ Латунин, – внезапно отчеканил Антипов, с молодой резвостью вскочив и вытянувшись по стойке смирно. – Почтен доверием. Я отказывался, но коллектив…

– Сядьте, ради бога, – шепнул Мишутин и дернул старика за пиджак. Антипов послушно присел, не отводя взгляда от Латунина.

– Ну, хорошо, – продолжал тот. – Я вижу, товарищи, что-то скрывают от меня. Не пользуется уже товарищ Латунин доверием молодых кадров. Стар стал, да?

И он, улыбаясь, посмотрел на присутствующих. От этой улыбки всем стало как-то совсем невесело. Товарищ Мишутин на мгновение потерял чувство реальности. Ему показалось, что он смотрит очередной фильм о культе личности, которых в последние годы немало было снято флюгерами-кинематографистами.

– Или мне уже не верят? – все так же улыбаясь, вел далее Никодим Кесарионович. – А может, и народу больше не верят? Скрывают от народа правду? Народ знает, что я выздоровел? Почему молчите?

– Вопрос о вас будет разбираться на Главном Совете, – собравшись с силами, заявил Сергей Михайлович. – До этого времени вы пройдете курс лечения, а заодно прочтете все партийные материалы за прошедшие годы. И прессу тоже, – добавил он чуть ли не угрожающим тоном. – А пока не задавайте лишних вопросов. Не надо!

И в голосе товарища Мишутина впервые за этот вечер прозвучал знакомый всем членам Главного Совета металл.

– На кого голос поднимаешь? – тихо, но явно угрожающим тоном заговорил Латунин. – На меня? Тебе что, в партии быть надоело, мальчишка! Караул сюда! – добавил он, взглянув на товарища Возгривина. – Караул зови! В кандалы его!

Все похолодели. Сергей Михайлович почувствовал, что ладони стали липкими от пота. Андрей Гаврилович ощутил боль в сердце и зажмурился.