Воскрешение Малороссии

Тут же, в папской столице, его поджидало еще одно самое страшное искушение.: два беса, принявших вид хитрых католических попиков. В Риме жила княгиня Зинаида Волконская, принявшая католичество и поселившаяся за границей. Гоголь часто бывал у нее, как и многие другие русские путешественники. Она держала литературный салон. Среди постоянных посетителей его обнаружились два ксендза — Петр Семененко и Иероним Кайсевич. Оба в прошлом польские офицеры, участвовавшие в 1831 году в войне с Россией и разбитые победоносной армией гоголевского земляка фельдмаршала Паскевича. Теперь в эмиграции они надели вместо мундиров сутаны и занялись вербовкой неокрепших православных душ, склоняя их к переходу в католицизм и проповедуя презрение к России.

Николай Васильевич сразу попал в круг интересов этих предприимчивых прелатов. «Познакомились с Гоголем, малороссом, даровитым великорусским писателем, который сразу выказал большую склонность к католицизму и к Польше», — отметил ксендз Кайсевич в дневнике. «Он молод, — вторил собрату о Гоголе Семененко, — если со временем глубже на него повлиять, то, может быть, он не окажется глух к истине и всею душою обратится к ней». На то же надеялась и княгиня Волконская. Тем более что автор «Вечеров» будто бы даже признался, что «польский язык ему кажется гораздо зву_ч-нее, чем русский». Так, по крайней мере, утверж;дали в один голос оба ксендза-офицера в письме своему собрату Богдану Яньскому.

Дурачил ли их Гоголь? Или, в самом деле, ступил одной ногой на ту дорожку, что погубила его Андрия? Возможно, и то, и другое. Но развязка последовала совершенно неожиданная!

На той же вилле Волконской в Риме умирал от туберкулеза друг Гоголя — молодой поэт граф Иосиф Виельгорский. За минуту до смерти княгиня попыталась притащить к нему католического священника, чтобы уговорить сменить веру. Гоголь самым решительным образом восстал против этого и привел для исповеди православного попа. Виельгорский умер в вере отцов, хотя истеричка-княгиня и вопила: «Я видела, что душа вьппла из него католическая». После этого Волконская возненавидела писателя и даже не хотела принимать его. Но Гоголь не уньюал. Вместо одной души он спас две — свою и друга.

Черт и на сей раз был посрамлен. Пройдет время, и московский издатель Погодин запишет в дневнике о визите Гоголя: «Православие и самодержавие у меня в доме».

Настоящий Гоголь очень неудобен для украинского официоза. Более того! Он его пугает, как Божье слово в устах Хомы Брута бесов из «Вия». Если бы могли, запретили. Но не могут и потому просто подделывают.

В начале 90-х я недолго работал в обществе книголюбов. Там трудилось много интересных персонажей. Один из них — некий пан Олег врезался в мою память навсегда. Он числился в отделе пропаганды, ходил в кожухе и бараньей шапке, проповедовал уринотерапию как универсальное средство от всех болезней и мечтал о переводе Гоголя на украинский язык. Глаза его при этом безумно блестели. Приставая ко всем со своей излюбленной идеей, пан Олег поднимал сухой крючковатый палец и повторял: «Треба повернути Гоголя Україні! »

Не уверен, -что смысл «возвращения» Гоголя в родные пенаты в таком переводе. Но некоторым образом мечта пропагандиста-уринотерапевта сбылась. Я уже упоминал выше, что одно из киевских издательств напечатало поддельный перевод «Тараса Бульбы», заменив везде слово «русский» на «український» и выбросив из финала проникновенные гоголевские слова: «Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!»

Владелец этого издательства, не постеснявшийся поставить свою фамилию на титульный лист «переводного» Гоголя, конечно, имеет право быть несогласным с мнением выдающегося писателя. Но заниматься откровенной фальсификацией может только потому, что еще никто не взял его за руку и не отвел в суд за нарушение прав потребителя. Фальсификат — всегда фальсификат. Покойный Николай Васильевич должен быть защищен от подобных пиратов не меньше, чем какая-нибудь бутылка водки известной марки. Ведь он выдержал проверку временем, которая ни водкам, ни прокладкам даже не снилась.

Если о других классиках часто говорят, что их «нужно» читать, то Гоголя читать просто хочется. Невозможно оторваться от его «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Ревизора» или «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Некоторые известные в прошлом писатели после смерти интересны разве что богатой интимной жизнью. Любопытство к ним можно оживить только описанием их любовниц, скандалов и венерических болезней.