Воскреснуть, чтобы снова умереть

Борис внимательно посмотрел на Колю. Взгляд у него был тяжелый… Как у следователя! Странно, что Корягин этого не заметил ранее (в отличие от деда Палыча). Он вообще несерьезно отнесся к гиду. Не так тот прост, как кажется…

— А ты не так прост, как кажешься, — услышал он эхо своих мыслей, но от Бориса и в отношении себя. — На вид тихушник, книжный червь, а сам и по проституткам ходишь, и на насилие способен. Матушка твоя рассказывала в интервью случай, как ты на своего двоюродного брата ящик с красками сбросил. С антресолей. На голову. Когда тот спал.

— Это произошло случайно. И я был ребенком, — так же отрывисто и четко проговорил Коля.

— Он покушался на твою еду и пространство? Брат ведь мог у вас жить остаться, твоя мама хотела его забрать у пьющих родителей.

— Я был бы рад. И чтобы освободить место для кузена, я стал убирать громоздкий ящик на антресоли.

Коля начал демонстративно собирать сумку для пляжа. Полотенце, защитный крем, вода, жвачка, кошелек, книга…

— Агату Кристи читаешь, — заметил Боря. — Нравятся детективы?

— Некоторые. Но обычно я угадываю убийцу в самом начале, и становится не интересно.

— А про газлайтинг у тебя ничего нет?

— Про что?

— Только не говори, что не знаком с этим термином.

— Какое-то новомодное словечко из психологии. Я этим не интересуюсь. — Он закинул сумку на плечо, давая понять, что желает покинуть номер.

Борис как будто этого не замечал:

— Газлайтинг — это форма психологического насилия, — разглагольствовал он. — При которой манипулятор пытается заставить жертву сомневаться в собственной адекватности. Он изменяет ее восприятие реальности, обесценивает слова…

— Мне нужно уходить.

— Ты, Коля, никогда не применял к кому-то похожие действия?

— Нет, я только ящики на головы братьев роняю, — зло ответил ему Корягин.

— Не только. Как оказалось, ты был осужден по статье 110 — доведение до самоубийства. Отделался условным сроком, но на пять лет. Не расскажешь, как и кого довел?

Корягин вытащил карточку от номера из разъема, выключая электропитание. Через тридцать секунд погаснет свет в ванной и заглохнет кондиционер.

— Я к чему это? Витас мог и сам сигануть с террасы. Покончить с собой… — Боря остановил идущего к двери Колю за руку, чтобы тот услышал еще одну фразу: — После долгих разговоров с тобой!

— Зря ты со мной так, — спокойно сказал Корягин и отцепил его пальцы от своего локтя.

— Если что не так, извини, — растянул губы в неискренней улыбке Борис. Неприятный тип! Нужно от него подальше держаться. — Я тебя проверял на стрессоустойчивость.

— Зачем?

— Вдруг помощник в расследовании понадобится. Мне кажется, ты мог бы пригодиться.

— Мог бы, — не стал спорить он. — Но повторюсь — зря ты со мной ТАК!

Больше он ничего не сказал, просто вышел из номера. Когда это же сделал Марков, направился не в сторону лифта, а в противоположную. Там, в конце коридора, находилась комната горничной, у которой он хотел попросить перестелить постель. Пока шел, гнал от себя мысли о том, кого довел до самоубийства. Только подзабыл, успокоился, как снова напомнили…

Глава 3

Она смотрела на себя в зеркало и довольно улыбалась. Хороша, чертовка!

Глаза на смуглом лице горят изумрудами, волосы от влажности пушатся, живот после двухдневной чистки организма втянут. А как Рае идет новая туника в азиатском стиле! Купила ее на развале за сто пятьдесят батов, чтобы дома носить вместо халатика, примерила в отеле, и оказалось, что в такой можно и на прогулку выйти. Не в Татарстане, конечно, уж очень короткая, да еще с фривольным вырезом, но на любом курорте, хоть в Паттайе, хоть в Анапе, — запросто.

В номере она находилась одна. Наташа «перевлюбилась» в Али, подружилась с ней, и сейчас они вместе проводят время в аквапарке. Рая с легкостью отпустила дочь с девушкой. Коль та группы в походы сопровождает, с одним подростком точно справится. Тем более Наташа ловит каждое слово старшей подруги и совсем не капризничает. С матерью же дочь особо не церемонилась. Обычно милая, покладистая, так иногда взбрыкивала, что Рая ужасалась. Что за демоны водятся в тихом омуте Наташкиной доброй души? Она могла не только нагрубить, но и оскорбить мать. Ударить в самое больное место. Как-то во время скандала из-за сущей ерунды (Рая не разрешила ей выйти из дома размалеванной, как падшая женщина с большим трудовым стажем) Наташа выплюнула ей в лицо слова:

— И правильно отец от тебя ушел! Ты закомплексованная! Правда, он другое говорил… Что ты в постели бревно!

Рая расплакалась тогда, а Наташа, поняв, что перегнула, тут же бросилась мать обнимать, просить у нее прощения. И раскрас свой боевой стерла. Но Рая от обиды до конца не избавилась. Злопамятная, сказал бы кто-то. Ранимая, возразила бы она.