Воскреснуть, чтобы снова умереть

Один из тех, чью жизнь он сломал, нашел Латыша. Тот не сомневался, что полно желающих ему отомстить. Один из немногих, кто избежал наказания, он постоянно оглядывался. Другие имя, внешность, гражданство. Чистая биография! Все это должно было уберечь Латыша от возмездия. Да, он почти всех убил, но остались их родственники, дети подросли. Нацистских преступников до сих пор находят и казнят, а он беспределил в конце восьмидесятых-девяностых. Считай, недавно. Но Латыш успокаивал себя тем, что он был мелкой сошкой. На таких не охотятся…

Но один мститель все же нашел Латыша. Именно нашел, а не случайно встретил. И попытался убить. Он сначала долго пинал его ногами. В живот, голову, пах. Он выбил все фарфоровые зубы, опять сломал нос, повредил сухожилия на руке, и она до конца не восстановилась. Но это не главное, способность к деторождению Иво утратил после того избиения…

Так прошлое лишило его радужного будущего! Должно было жизни, но Латыш смог ее сохранить. Когда мститель занес над ним вилку, чтобы воткнуть в глаз, поверженный им враг собрал остатки сил и нанес удар кулаком по кадыку. Один и не очень сильный, но меткий. Такой парализует дыхание, вышибает слезы, и они застилают глаза. Паника охватывает человека, он теряется. Это состояние длится секунды, но их порой бывает достаточно. Латышу их хватило! Он смог, обхватив ногами врага, перевернуть его на спину. Оказавшись наверху, он повторил удар. Этот был сильнее. Латыш услышал, как хрустнул кадык. Вилка из руки мстителя выпала, тело задергалось, а потом обмякло. Но перед тем, как из него ушла жизнь, Латыш воткнул в глазницу умирающего вилку.

— Один раз ткнешь, четыре дырки, — выдохнул он.

Давно он не употреблял свое любимое выражение. Уже и забыл о нем, но мститель напомнил.

— Ножа не бойся, — рычал он, наваливаясь на Латыша, — а бойся вилки! — И продемонстрировал ее, выхватив из кармана. — Один раз ткнешь, четыре дырки! Ты повторял это как мантру, перед тем как вонзить в очередную жертву! Настал твой черед…

Латыш смог не только подняться, но и втащить тело в машину, на которой он приехал в охотничий домик, где отдыхал от городской суеты. То был грузовичок. На нем Иво проехал двадцать километров, чтобы схоронить тело подальше от своих владений. Он закопал его и вернулся в дом. До этого он не чувствовал боли (все благодаря адреналину), но как только переступил порог, рухнул. Тело разрывали на части невидимые чудища. Из последних сил Латыш дотянулся до телефона и вызвал «Скорую». Когда она приехала, он уже был в отключке.

Иво Густавсена долго держали в больнице. И все это время к нему наведывались полицейские. Латыш неизменно отвечал, что не знает, кто на него напал, но их было двое. Они били его и требовали открыть сейф, которого в домике не было. Так и не добившись ничего, бандиты бросили его умирать, а сами скрылись. На чем, он тоже не мог сказать.

— Меня несколько раз ударили по голове, — повторял Иво. — Хорошо, что я еще имя свое не забыл…

Выписавшись из больницы, Иво уехал долечиваться в Швейцарию. Там снова подправил лицо, а теперь еще и омолодил. В Ригу он больше не возвращался. Жил то тут, то там. Колесил по Европе, много времени проводил в Альпах, где имел шале. Делами занимался дистанционно, что-то несложное поручая сыну. Латыш был уверен, что теперь его точно не найдут …

Его и не нашли!

Но Витаса убили. И передали Латышу послание — точки на шее сына символизируют укол вилки, которой один раз ткнешь…

Четыре дырки!

Это первое, что подумал Иво, когда увидел тело сына. Его выкатили из морозильника, и точки на белой коже как будто горели.

— Это змеиные укусы, — сказал судмедэксперт. — В ранах яд. Ваш сын умер не сразу, он пытался подняться и, скорее всего, потревожил змею.

Иво присмотрелся к точкам. Да, похоже на укусы. Змея как будто не сразу впилась. Или ее отшвырнули, но она снова вцепилась, теперь с остервенением. И кожа вокруг точек сизая.

— Он не мучился? — спросил Иво.

— Умер не мгновенно, но очень быстро.

Хоть что-то…

Когда Латыш вышел из морга на жару, то чуть не упал в обморок. На миг ему показалось, что он тоже умирает. Но нет, просто закружилась голова.

«Твои враги мертвы или пожизненно сидят, — сказал себе Иво, когда туман перед глазами рассеялся. — Витас погиб не из-за тебя!»

И все же он виноват. Дурная кровь сыграла в сыне. Он сам нагрешил и, скорее всего, не единожды. Вспомнить хотя бы тот его побег из Таиланда! Латыш так и не узнал, что конкретно случилось. Витас сказал, его и партнеров прижала русская мафия, но за что? И почему только он свалил из Паттайи, а остальные остались?

Но то дела минувших дней. А в нынешних Витас обижает лишь женщин. Сколько сотрудниц их фирмы подали на него жалобы, не счесть. Все за домогательство. Когда одна его обвинила в изнасиловании, Иво отстранил сына от руководящей (пусть и номинальной) должности. «Доиграешься до того, что тебя грохнет какая-нибудь злопамятная баба!» — постоянно повторял Иво…

Неужели накаркал?