Восьмая горизонталь

Закончив разговор, как и собирался, на оптимистической ноте и обрисовав Хрюше его ближайшее светлое будущее, полковник Гуров отправился на поиски друга. Они не затянулись: Лев обнаружил Станислава Васильевича неподалеку, бойко беседующим с Сергеем Гараниным и еще шестью мужчинами, в основном, пенсионного возраста.

– Лев Гуров, – представился он шахматистам. – Сожалею, но вместо того, чтобы присоединиться к вашему разговору, вынужден прервать его. Стас, по коням, поехали.

– Куда еще? – теперь уже в тоне Крячко сквозило явное недовольство. Он, как и Гуров, не любил, когда его дергали. – Тут самое интересное, понимаешь ли, начинается, а ты меня срываешь.

Они быстро шагали по залитой весенним солнцем аллейке ботанического сада. Прямо на ходу Станислав достал из пачки сигарету, прикурил.

«Надо же, один к одному, как я пятью минутами ранее», – усмехнулся про себя Лев, а вслух сказал:

– Не я срываю, цветочек ты наш. Ишь, срывают его! Генерал приказал срочно явиться в Управление.

– Являются привидения нервным барышням, – пробурчал Станислав, не желая оставаться в долгу за «сорванный цветочек».

– Ну, тогда прибыть, – покорно согласился Гуров. – Только не говори, что прибывают поезда на станцию. У этой шуточки борода еще при царском режиме до полу была. Ты без колес? Тогда поехали на моем «Пежо», я на Ботанической припарковался, это рядом совсем. По дороге обменяемся впечатлениями. И давай не тянуть, Петр просто так спешку гнать не станет. Случилось что-то очень важное. Знаешь, какой у него голос был? Одновременно удивленный и рассерженный.

За руль своей машины Гуров усадил Стаса: Крячко был куда лучшим водителем и мог разговаривать, не рискуя въехать в столб или вылезти на встречную полосу.

– Как с шахматистами пообщался? – спросил Лев, когда Крячко перестроился в левый ряд. – И про свою интеллигентную старушку ты мне дорассказать малость не успел. Давай, колись.

– Да-а? Колоться, значит? А, может быть, ты мне сперва прояснишь значение разыгранного тобой этюдика? Помру ведь от любопытства. Еле-еле сумел Гаранину баки забить. Кого это ты встретил, холера ясная? Что за знакомую сволочь?

– Что сволочь – сразу догадался? – усмехнулся Гуров.

– Было б о чем догадываться! Стоило на твою каменную физиономию посмотреть. Про его рожу и говорить нечего.

– Я хотел до Орлова подождать, чтобы не повторять два раза одно и то же, но раз тебе не терпится… Ладушки, слушай. Только рули аккуратнее и не впили кому-нибудь в зад на светофоре. Ага, от удивления.

Гуров кратко ввел Стаса в курс дела, рассказав ему об Александре Андреевиче Свинухове, его славном жизненном пути, моральном облике и прочем. А также остановился на истории своего знакомства с Хрюшей.

– Поня-ятно, – протянул Станислав. – Так вот почему мне его рожа незнакома! Мы же тогда с тобой порознь работали.

– Ну да.

– И ты по-прежнему полагаешь…

– Ничего я покуда не полагаю, – с прорвавшимся раздражением прервал друга Гуров. – Фактов у меня нет, одни домыслы да чутье пресловутое. А чутье, как выражается наш с тобой начальник, особо ценится в собачьем питомнике. Вот еще и поэтому не хотел распространяться раньше времени! Мне же Орлов не дал дожать эту свинищу, сорвал, как ты изволил выразиться. Я же видел: Хрюша готов колоться, что твое сухое полено, так на тебе: хватай вокзал – мешки отходят! Прямые приказы не обсуждаются, слышал про такое? Давай лучше про свою старушку, а то до Управления ехать осталось шиш да маленько.

– Там, собственно, тоже особо рассказывать не о чем, – несколько смущенно признался Крячко. – Впечатления, подозрения… Но есть один интересный и настораживающий момент.

Выясняется, что, по словам «старушки интеллигентного вида», которые подтвердили две ее соседки по скамейке вида весьма неинтеллигентного, чуть больше двух недель назад около их подъезда стал крутиться некий незнакомец. Нет, не бомж какой, это точно. На бандита? Не-ет, не похож. Что они, бандитов не видели? Вон, у Матвеевны из соседнего подъезда оба внука такие, она сама говорила. Да и по телевизору одних бандитов показывают пополам с ментами. А этот совсем другой. Средних лет. Прилично, щеголевато даже одетый, выбрит чисто, причесан аккуратно. Разговаривает вежливо. Но… Странно разговаривает! Москвичи таких вопросов задавать не станут, давно отучены. Вопросы касались самих бабулек – это, кстати, им показалось самым диким, кто бы ими интересовался, если родным внукам на них да-авно начхать! Смысл вопросов: как жизнь? Как здоровье? Хватает ли пенсии? Хорошо ли ходит лифт? Тон доброжелательный, сочувствующий. Что и вовсе ни в какие ворота не лезет, давно отвыкли старушенции от такого тона. Вот если бы незнакомец их облаял матерно… Тогда – никаких подозрений, наш человек. Можно его ответно куда подальше послать.