Восьмерка

– У нее еще и склад ума какой оригинальный! – радостно отчитался он. – Представляешь, я прошу у нее телефон, она – а зачем? Я говорю – позвоню. А она – на нем денег нет! То есть она решила, что мне позвонить нужно! Или это шутка была? Я так и не понял! Но телефончик-то у меня! Мастерство не пропьешь! А имя у нее редкое и красивое, почти забытое – Валентина!

– Поздравляю!

– Если бы не ты, я бы не решился! Честное слово! – засмеялся он.

Он надел, не застегнув, длинное черное пальто и повесил на шею красный шарф, словно упаковал подушку в одеяло и полотенце.

Мы вышли на улицу вместе, но я странно ощущала себя рядом с ним. Три часа назад я не подозревала о существовании этого человека, а сейчас знаю о нем все!

Алексей Викторович открыл припаркованный «Кадиллак» ключом, как квартиру.

– В этой машине нет сигнализации? – спросила я.

– Была. После аварии не стал ставить. Дорого. Я вообще продать ее хотел. Но эти машины не выгодно продавать. Они дешевеют сильно. Если обычная хорошая машина в полтора раза дешевеет, то эта в разы. Передумал продавать. Она меня спасла в аварии. Те, кто со мной столкнулись – в месиво… Продавать невыгодно.

– Потому что их покупают для понтов, а бэушные понты никому не нужны?

– Именно так. Ты все понимаешь.

– Пристегиваться надо? Не будет пищать?

– Попищит немного и все. Просто скорость не наберет машина больше шестидесяти км в час.

– Решает – если не пристегнулся, не в адеквате хозяин?

– Да. Машины становятся умней, а люди глупеют и деградируют. Во всем!

Машина мягко сползла с бордюра, встревожив ворох груза на заднем сиденье, до потолка заваленного тряпьем.

– Это твои вещи? Или ты раздеваешь случайно встреченных дам?

– Мои, – хмыкнул Алексей Викторович. – У меня все с собой! Кто примет, у той могу остаться!

Он позвонил на следующий день.

– Я вчера сделал два прокола! Не открыл перед дамой дверь и не помог выйти из машины. В голове уже было другое. Прошу снисхождения. И спасибо за встречу!

– Что было в голове?

– Я думал о письме из Астрахани. Но потом удалил, не читая. Кстати, отвечаю на незаданный вопрос: Валентине звонил, но пока ни о чем не договорились. Полетим весной в Индию с тобой? Я вроде собрался.

– Судя по всему, на Астрахань ты уже не надеешься, если предлагаешь это малознакомым женщинам?

– По Астрахани – надежда умирает последней, а я еще жив! С малознакомыми женщинами практически нет проблем, что с презентации, что с улицы, что… – он помолчал. – Кстати, сегодня встречаемся с Валентиной в подвальчике.

Через неделю он снова позвонил.

– Как прошел вечерок в подвале? Подвалило? – вспомнила я последний разговор.

– Подвалило? – обиженно повторил он. – Как-то не стильно, мягко говоря, звучит! Тебе вкус отказывает или это банальная ревность? Если последнее, то это не к Валентине! А по существу, докладываю следующее: общаемся каждый день, очень часто она звонит сама, видимся через день, соединения белковых тел не было, когда будет – не знаю. Она, кстати, гагаузка! И я, кроме всего прочего, поразил ее тем, что, в общих чертах, знаю об этом народе! Такие вот дела.

– Рада за Валентину, наконец, у нее будет что-то большое и стоящее! Ревность мне незнакома, только апатия. Состояние души апачей, апухших ковыряться в апатитах.

– Я оценил «что-то большое и стоящее»! С апатией надо бороться! Апачи, как мы знаем, кончили хреново. И, кстати, я прочел твою книгу. Ну что сказать… там мужского стриптиза не больше, чем женского. Диалог двух людей, из которых интересно только одному. Недосказанность, недолюбленность… Их, а может, и тебя. В целом понравилось. Я люблю литературу, в которой надо думать. Не то, что у Льва Николаевича. Описание дуба на три страницы. Читателю нечего представлять, фантазировать! В литературе главное – думать, а сейчас деградация!

– Слушай, а у тебя какого числа день рожденья? – задала я последний и самый животрепещущий вопрос.

– Семнадцатого. А что?

– Ничего. Просто так! – соврала я, с удовлетворением отметив еще один подтвердившийся факт в собственной лженаучной теории…