Восьмое Небо (СИ)

- Недурная карьера. Неужели не нашлось никого пониже рангом, чтоб допрашивать пиратское отребье?

- Я пришла сюда не допрашивать, - сухо произнесла Линдра, не отрывая взгляда от бумаги, - Думаю, ты уже изложила все, что представляет интерес для Адмиралтейства. Я читала протоколы.

Да, она изменилась, и дело здесь было не только в форме, как бы ни пыталась Ринриетта убедить себя в обратном. Эту перемену она заметила еще на борту «Воблы», но тогда у нее не было времени задуматься, тогда все ее мысли были сосредоточены лишь на том, чтоб удержаться на ногах и не сгореть от пылающего румянца. Всякий раз, когда «офицер-ихтиолог» оказывалась рядом, ей требовалась предельная концентрация, чтоб сохранять хотя бы подобие капитанского хладнокровия, не выдав себя ни словом, ни взглядом. Но уже тогда она заметила эти тревожные перемены в облике Кин. И дело было не только в изменившемся цвете глаз. В конце концов, небесный океан тоже частенько меняет окраску, от благодушной лазури до грозного багрянца, но при этом остается самим собой. И не в том, что непослушные вьющиеся волосы цвета охлажденных облачной дымкой солнечных лучей превратились в строгий форменный пучок на затылке. Переменилось что-то другое. В ее взгляде, в ее голосе, в ее манере держаться было заметно что-то, совершенно не свойственное порывистой и романтичной Кин – холодная сдержанная вежливость каледонийского офицера, безраздельного хозяина своих мыслей и желаний.

Это была не Кин. Теперь это была Линдра.

Ринриетта оперлась руками о стол, словно ища дополнительную точку опоры.

- Слушай… Я не знаю, что ваши канцелярские крысы накарябали в своих рапортах, но ты-то должна всерьез отнестись к моим словам. Передай все деду, Каледонийский Гунч наверняка что-нибудь придумает… «Аргест» - это не просто игрушка, вышедшая из-под контроля. Это действительно опасная штука, и я видела, на что она способна. А теперь «Аргест» в плохих руках. Очень плохих. Надо поднимать по тревоге флот, вооружать островные батареи, рассылать дозоры…

- Все, что ты сказала, было занесено в протоколы, - ответила Линдра, не поднимая глаз от исписанного листа, - И прочтено со всей внимательностью. Я же сказала, я пришла сюда не допрашивать.

Ринриетте захотелось вырвать чертов лист из тонких пальцев Линдры и разодрать на куски. Возможно, она так и поступила бы, если б не предательская слабость в пальцах. Сейчас они не годились даже для того, чтоб завязать простейший узел. Она попыталась выпятить грудь в подобии офицерской стойки, но ощутила, как на позвоночник давит огромная тяжесть. Черт, как нелепо, должно быть, она сейчас выглядит – в грязном кителе, с бесформенной треуголкой на голове, едва держащаяся на ногах…

- В таком случае дай мне возможность поговорить с ним лично. Я объясню, я…

- Извини, я думала ты знаешь, что мой дед – король Каледонии. И у него есть много более важных дел, чем допрашивать каждого пирата лично.

Ринриетта почувствовала, как подбородок сам собой поднимается, а скулы теплеют, предвещая наступление пунцового румянца.

- Я капитанесса, черт побери! Мне казалось, в Каледонии это еще что-то значит!

Девушка в форме королевского военно-воздушного флота перестала писать и подняла на Ринриетту глаза. Не полупрозрачные глаза Киндерли Ду Лайон с их смешливыми сполохами. Спокойные и внимательные серые глаза Линдры Драммонд.

- Капитанесса чего? – негромко спросила она.

- Ты…

- Я же сказала, я читала протоколы допроса. Твой корабль сгорел и рухнул в Марево, вы с экипажем спаслись на шлюпке и были взяты в плен воздушной пехотой Каледонии. Или здесь есть неточности?

Ринриетта сделала глубокий вдох. Как тогда, на палубе, когда пыталась в ледяной звенящей пустоте сохранить в легких хоть немного кислорода.

- Нет.

Она видела, как умирала «Вобла».

Роза Ветров не проявила снисхождения к старой баркентине. Смерть «Воблы» была не быстрой и легкой, как у тех кораблей, что падают, разбитые вражескими ядрами, а мучительной, долгой, жуткой, как у тяжело больного животного. «Вобла» стонала, когда с ее нижних палуб наверх пробивалось пламя, когда доски, из которых состояло ее старое тело, лопались от жара, а остовы мачт скрежетали, неумолимо склоняясь и превращаясь в обгоревшие деревянные обрубки. Огонь терзал «Воблу» изнутри. Запертый в ее огромном чреве, он искал пищу – и находил ее. От огромного жара над верхней палубой дрожал воздух, в небе, провожая гибнущий корабль, плыли изломанные угольные хвосты дыма.

В этом огне гибли и чары.