Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник)

В. То есть вы утверждаете под присягой, что вели расспросы, по вашему выражению, чтобы узнать, кто крупнейший букмекер в вашем районе? Кого вы расспрашивали?

О. Некоторых людей.

В. Каких людей? Пожалуйста, говорите громче. Я сам вас едва слышу.

О. Обыкновенных. Я не помню, кого.

В. Случайно, не людей в управлении полиции?

О. Не помню.

В. Вижу, что не помните. И эти загадочные люди сказали вам, кто такой Миллер?

О. Да.

В. Но когда задерживали Шрейда, вы ничего не знали о Миллере?

О. Ничего.

В. Давно уже сказано, патрульный, что полицейский в штатском не может работать в районе больше одного дня, не узнав, кто ведет там все жульнические делишки. Согласны с этим?

О. Это просто поговорка.

В. Значит, вы не согласны с этим?

О. Не знаю. Совершенно не знаю. Я не слышал об Айре Миллере, пока не появился у вас в кабинете в тот день.

В. Это было – погодите, я должен проверить. Это было пятнадцатое сентября?

О. Да.

В. И вы утверждаете это под присягой?

О. Да, сэр. Утверждаю.

Глава 4

Мюррею было любопытно, появится ли девушка на этой встрече. И был очень доволен – после того как Харлинген обменялся рукопожатиями с Бруно Манфреди и Лу Штраусом, – что не появилась.

Причина в том, подумал Мюррей, что присутствие Харлингена неким образом принижает всех остальных. Винить его было не за что, он явно не старался выглядеть подчеркнуто благовоспитанным. Но аура выпускника гарвардского юридического факультета невольно приводила на ум несложные образы: старый рабовладелец разговаривает за плантаторским домом с неграми об урожае; рыцарь в доспехах фамильярно беседует с оруженосцами, излагая завтрашнюю стратегию; Всадник Белого Коня[13], собственной персоной. Но при этом Харлинген твердо уверен, что «Конми – Керк» оградит его от зубов акул.

Харлинген пребывал в хорошем настроении. Он протянул Мюррею сложенную газету и похлопал по ней ладонью.

– Думаю, вы прочитали это, – сказал он. – Статью об отмене вследствие апелляций вердикта, вынесенного по одному из предъявленных Уайкоффу обвинений. Пощечина это Лоскальцо или нет? Я хочу знать ваше мнение.

– Прочитал, – ответил Мюррей. – Собственно говоря, мистер Харлинген, я решил, что это приятный комплимент ему.

– Комплимент?

– Разумеется. Апелляции исходили от судьи и присяжных, потому что Лоскальцо добился от них обвинения, даже не заведя дела. По-моему, для него это похвала, а не порицание.

– Да, конечно, – восторженно сказал Лу Штраус, – да, конечно. Знаете, я несколько раз видел его в суде, тогда он защищал нескольких крупнейших в стране жуликов и действовал блестяще. Может, был слишком громогласным, но постоянно оставлял позади обвинителя. Похоже, все, чему научился в адвокатуре, он теперь использует с удвоенной силой.

Харлинген как будто был озадачен.

– Но апелляции явно порочат его неправедные методы. Если он…

– Если он что? – вмешался Бруно Манфреди. – Послушайте, его методы действуют превосходно. Я хочу знать, что представляют собой наши методы? Мы все снабжены сведениями об этом Ландине – я имею в виду Лу и себя. И что нам теперь с ними делать?

– А-а, – произнес Харлинген. Старательно свел вместе кончики пальцев. – Это вопрос.

– Совершенно верно, – сказал Лу Штраус.

Харлинген с недоверием посмотрел на Штрауса, тот ангельски улыбался ему.

– Так вот, – заговорил Харлинген, – защита Ландина строится на доказательстве того, что Миллер ложно его обвинил. Ландин произвел законное задержание, но теперь Миллер и Шрейд хотят почему-то, чтобы это выглядело как арест подставного лица.

– Минутку, – сказал Бруно. – По-моему, Ландин заявил, что знать не знал этого Миллера.

– Совершенно верно.

– Тогда почему Миллер хочет ложно обвинить именно его из всех полицейских Нью-Йорка? Если хочешь подставить человека, подставляешь того, кто втянул тебя в темные дела, может быть, того, кого втянул ты. Но в любом случае тебе знакомого.

Харлинген заговорил с легким раздражением:

– И тут в дело вступаете вы, так ведь? По-моему, агентство должно находить именно такие сведения. К примеру, установить мотивы Миллера.

– Господи, – сказал Бруно, – это не кино, мистер Харлинген. Как выяснить, с какой целью Миллер ложно обвинил Ландина, который его даже не знал?

Мюррей с мрачным удовольствием наблюдал, как Харлинген смущенно заерзал в своем кресле.

– Думаю, это вполне логичный вопрос, – сказал Харлинген, – но если мы пока что его отложим…

Раздался телефонный звонок, Мюррей поднял трубку.

– Просят мистера Харлингена, – услышал он голос мисс Уайтсайд. – Соединить вас или сказать ей, пусть позвонит позже?

«Раз “ей”, – подумал Мюррей, – значит, это Рут Винсент хочет получить сообщение».

– Нет, он ответит. – Мюррей передал трубку Харлингену.

В трубке зачастил пронзительный голос, и Харлинген помрачнел.

– Господи, Меган, – возмущенно произнес он, – ты знаешь, что меня нельзя беспокоить, когда я занят. Не будь это так важно…

Пронзительный голос стал требовательным.

– Да, – сказал Харлинген. – Я помню. Конечно, помню. Да, скажу ему.

Он с силой положил трубку, и Мюррей поморщился при мысли о воздействии этого на барабанные перепонки мисс Уайтсайд.