Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник)

– Нет, как раз хочу. О том, как повела себя, когда ты в последний раз подвозил меня домой. Потом я сожалела об этом, но не знала, как извиниться. Хотела позвонить тебе, но всякий раз, когда поднимала трубку, задумывалась, что сказать, и клала ее. Думаю, именно это произошло, когда я увидела тебя на вечеринке. Начала я отлично, а потом при первой же возможности у меня началось некое забытье. Но сейчас, слава Богу, я не в забытьи, так что могут сказать, что в тот раз я вела себя плохо и должна перед тобой извиниться.

Холодный ветер обрушился на Мюррея, погнал сухую листву по его ступням, но он стоял, глядя на Рут, согретый чудесным ускорением бега крови по жилам.

– Странно то, – сказал он, – что со мной было то же самое. Я думал, это моя вина.

– Нет, твоей вины не было.

– Тогда что это было?

– Не знаю. – Они говорили приглушенными из-за позднего времени голосами, стояли в дверях вплотную друг к другу, и проходившая мимо пара посмотрела на них с любопытством. Рут подождала, чтобы они прошли, а потом сказала с легким раздражением: – Наверное, я боялась. Какая разница?

– Никакой, если не боишься теперь. Боишься?

– Да.

– Меня?

– Да. О, не знаю. Почему все, что я говорю, ты принимаешь совершенно всерьез? Я сказала тебе, что это напоминает Вальпургиеву ночь; все перепуталось. И я много выпила. Это заметно, правда?

Мюррей положил руки ей на плечи и очень мягко встряхнул ее.

– Ты в самом деле боишься меня?

– О, пожалуйста, – сказала она, но не попыталась высвободиться из его рук, как он ожидал того.

– Боишься? – настаивал он.

– Нет.

– Отлично. В таком случае, когда я увижу тебя снова?

– Это недопустимо! – встревоженно сказала она. – То есть не таким образом, будто мы встречаемся. Не понимаешь?

– Вторник меня прекрасно устроит, – сказал Мюррей. – На вторую половину дня у меня ничего не намечено, поэтому я могу встретить тебя после уроков в школе, и оттуда начнем: ужин, театр и много-много разговоров. Как это звучит?

– Звучит, как все, что происходило этим вечером. Это ничего не значит. Я не слушаю.

– Тогда слушай. Это будет во вторник. Я подъеду за тобой к школе.

– Я не хочу, чтобы ты появлялся возле школы.

– Тогда встретимся здесь. В семь часов.

– Как убедить тебя? – недоуменно сказала Рут.

– Не знаю как, разве что мы сядем вместе и станем думать. Сделать это можем во вторник.

– Я даже не знаю, буду ли свободна. К тому же я могу позвонить тебе в любое время. Если как-нибудь все устрою…

Это препирательство не стоило даже небрежного замечания.

– Ты знаешь, что произойдет, – заговорил Мюррей. – Будешь поднимать телефонную трубку, класть ее и думать об износе своих нервов. Лучше решить все прямо сейчас.

– То есть решить по-твоему, – беспомощно сказала Рут. – Ну хорошо, раз ты такой упрямый.

Вальпургиева ночь, подумал он, когда она ушла и дверь за ней закрылась. И близится Рождество.

Глава 17

Во вторник в конце дня миссис Нэпп вошла в кабинет сказать Мюррею, что билеты в театр у нее, что столик на двоих заказан в ресторане «Ле Павильон» и что Джордж Уайкофф звонил с регулярными интервалами – хотел узнать у мистера Керка, что, собственно, происходит.

– Что вы отвечали ему? – спросил Мюррей.

– О, просто, что вы недоступны. Судя по его тону, он был не особенно доволен этим.

– Это его невезение, – сказал Мюррей. Описал ей суть разговора с Лоскальцо, и мисс Нэпп сказала:

– Ну, в таком случае, у нас нет выбора, так ведь? Я позабочусь об этом, если он позвонит снова. Скажу, что в городе вас нет. Знаете, что несколько агентств вызывают на будущей неделе в Олбани[35] для допроса в связи с незаконным прослушиванием?

– Нет, откуда вам это известно?

– Кто-то из «Интер-Америкэн» сказал об этом мистеру Штраусу. Те, кого арестовали, к сожалению, не конкуренты, просто мелкие дельцы, но можете представить себе, какого шума это наделает в Олбани? Они не отличают одного агентства от другого. Для нас это будет наихудшее время, риск угодить в какую-то неприятность.

– Время для этого всегда наихудшее, – сказал Мюррей.

По пути обратно в «Сент-Стивен», чтобы переодеться к ужину, он купил вечернюю газету и, лежа в ванне, читал ее. Начал с колонки юмора – последний протеже Мэри Уорт на сей раз крупно оскандалился – и, пропустив спортивный раздел, принялся за «Проблемы людей» доктора Мари Зинссер – скучную колонку, насыщенную психологическим жаргоном, утверждающую, что каждый, кто письменно обращается за советом, должно быть, в чем-то виновен.

В первом письме звучала знакомая нотка.

Уважаемая доктор Зинссер!