Восьмой круг. Златовласка. Лед

Едва мы вернулись после медового месяца, муж захотел, чтобы его мать немного пожила с нами. Хотя она злобная и властная, я согласилась, но она не уезжает вот уже три года, и я смертельно несчастна. Как заставить мужа понять, что нехорошо его матери жить с нами, ведь она вполне может жить одна?

Эдит.

Мюррей увлеченно прочитал ответ.

Уважаемая Эдит!

Когда Вы пишете «нехорошо», вы имеете в виду, что «нехорошо» только для вас. Тут ведь затронуты жизни двух других людей, и я боюсь, что ваш подсознательный антагонизм мешает вам принять это во внимание. Нужно полностью понять собственные мотивы перед тем, как…

Ответ, признал Мюррей, был полностью в традиции знаменитой Зинссер.

Одеваясь, он поставил на радиолу пластинку Берригана «Я не могу начать». Отогнал мелькнувшую мысль о соседях в квартире рядом и увеличил громкость. На верхнем этаже «Сент-Стивена» было только две квартиры, и занимавшая другую пара — отставной контр-адмирал с супругой — обладала острым слухом, что отчасти компенсировалось чувством юмора. Они терпели три проигрывания пластинки на полную громкость, а потом стучали в дверь в добродушном протесте. Когда Мюррей открывал, он или она говорили: «Послушать только!», на что он отвечал: «Да-да, сэр» и убавлял звук.

Но сейчас, понимал Мюррей, ему нужны громкая музыка и крепкая выпивка. Даже старый морской волк понял бы его чувства, если бы знал их причину. Мюррей налил себе крепкой выпивки, выпил половину, а с оставшейся пошел в спальню, чтобы она морально поддерживала его, пока он заканчивает одеваться. Вдевая запонки, он мысленно составлял собственное письмо доктору Зинссер:

Уважаемая доктор Зинссер!

Я романтик, безнадежно влюбленный в девушку, воображающую, что она помолвлена с полицейским, которому предъявлено обвинение в лжесвидетельстве. Скажите, как, по-вашему, имею я право ждать свадебного подарка от человека в тюрьме?

Знакомый стук раздался, когда Берриган в третий раз допел заунывную песню и Мюррей все еще пытался составить ответ доктора Зинссер на свое письмо. Он, топая, подошел к двери и распахнул ее.

— Да-да, сэр.

Стоявший там человек прищурился, глядя на него. Это был не адмирал. Это был шофер в темной форме, водительскую фуражку он держал у груди в обеих руках — плотно сложенный, невысокий человек, на голову ниже Мюррея, со слегка помятым лицом и блестящими черными глазами.

— Черт, — произнес Мюррей. — Прошу прощения. Я принял вас за другого.

— Моя фамилия Кэкстон, сэр, — сказал шофер. — Я из службы заказа лимузинов. Вы мистер Керк?

— Да, но, видимо, не тот Керк, который вам нужен. Никакой машины я не заказывал.

Шофер недоуменно посмотрел через плечо Мюррея в безлюдную комнату:

— Сэр, есть здесь у вас еще кто-нибудь, кто мог позвонить?

— Нет. Сами видите, что здесь я один.

— Что ж, спасибо, мистер Керк, — сказал Кэкстон, и едва он это произнес, Мюррей понял, что крепко влип. Но поздно было что-то предпринимать, поздно было для всего, кроме сожалений.

Шофер отвел фуражку одной рукой, открыв другую с револьвером в ней, ствол его смотрел в живот Мюррея. Револьвер был опасного вида и почему-то казался еще опаснее из-за короткого двухдюймового ствола.

— Пошевеливайтесь, — сказал Кэкстон. — Сделайте шаг назад.

Мюррей попятился. Впервые в жизни, включая армейскую службу, он смотрел в дуло оружия, и этот вид уничтожил всю его браваду, оставив вместо нее мучительный, беспомощный гнев. Кэкстон вошел следом за ним в комнату и захлопнул ногой дверь. Недовольно нахмурясь, посмотрел на проигрыватель:

— Выключите эту штуку. Как вы только можете терпеть такой шум?

Мюррей выключил проигрыватель и снова взглянул на револьвер. Ему пришло на ум, что, если бы этот человек собирался стрелять, ему был бы на руку сильный посторонний шум, чтобы заглушить звук выстрела. Мысль эта его приободрила.

— Что все это значит? — спросил он. — Кто вас нанял?

— Никто не нанимал меня, мистер Керк. Если считаете, что я какой-то бандит, то глубоко ошибаетесь. Доходы я получаю законные. У меня шесть «Кадиллаков», в штате десять человек, имею половинную долю в хорошем гараже — это законно, не так ли?

— Конечно, — сказал Мюррей. — Особенно если брать клиентов под дулом револьвера. Кому принадлежит вторая половина хорошего гаража? Джорджу Уайкоффу?