Восьмой круг. Златовласка. Лед

— Нужно позаботиться о многих деталях, мистер Керк. Например, о деле этой монахини…

— Монахини? Какой монахини?

— Она приезжала сегодня утром из больницы Святого Алонсуса. У мужчины, приехавшего вместе с ней, был полный автомобиль документов для микрофильмирования. Она показала письмо от вас, где сказано, что это нужно сделать бесплатно, но если мы надолго загрузим нашу машину для микрофильмирования этим…

— Тогда мы купим для них такую машину, миссис Нэпп, если это единственный выход. Если ее доставят на будущей неделе, это будет хороший рождественский подарок.

— Это будет очень дорогой рождественский подарок. У вас на письменном столе много корреспонденции, мистер Керк. Займетесь ею до ухода домой?

— Займусь. А пока что, миссис Нэпп, поручите кому-нибудь взять в лаборатории несколько больших пустых ящиков — картонных, в которых доставляют фотобумагу — и принести ко мне в кабинет. И есть список более-менее достойных освещения в печати клиентов, который вы составили, когда тот человек из журнала «Пипхоул» был здесь. Мне он тоже нужен.

— Зачем? — спросила миссис Нэпп.

Она впервые задала вопрос о цели его указаний. Мюррей понял, что больше ничего не вершит.

— Мне так хочется, — отрывисто сказал он. — Действуйте, миссис Нэпп.

Работа по сверке досье с фамилиями шла медленно. Закончив ее и нагрузив папками две коробки, Мюррей позвонил на первый этаж Макгуайру, домоуправу, и узнал, что котельной в здании нет и никогда не было.

— Нет, сэр, — сказал Макгуайр, — мы получаем тепло от компании «Нью-Йорк стим», мистер Керк. Странно, что вы не знали этого. — По его тону Мюррей понял, что ему приятно советовать арендатору. — Если хотите избавиться от бумаг, лучше всего найти место, где есть мусоросжигатель. Или отправьте бумаги вниз, мы отдадим их мусорщику, когда он появится.

— Спасибо, — сказал Мюррей. — Я найду мусоросжигатель.

Если у него и были какие-то сомнения, нотка повышенного интереса в голосе Макгуайра уничтожила их полностью. В конце концов, в «Сент-Стивене» был камин.

Но как оказалось, тот, кто сооружал камин, не предусмотрел сжигания такого хлама, какой впихнул туда Мюррей. Магнитофонные ленты с шипением тлели, фотопленки испускали дым, окутавший квартиру едким туманом. Лишь когда все окна были открыты, а дверь распахнута, в трубе появилась тяга. Мюррей сел на корточки перед огнем и стал горстями бросать в него обреченные на сожжение материалы, подавляя при этом тщетные сожаления.

На дне коробки оказалась пачка фотографий. Одна из них привлекла его взгляд. Там были изображены во всех подробностях жена злополучного игрока в поло и мускулистый молодой человек, ее увлечение в том месяце, схваченные фотовспышкой в нетерпящую света минуту. Мюррей разглядывал одну из фотографий с интересом, удивляясь, как может быть у совершенно раздетой женщины такой беззаботный вид в такое ужасное время. Ее любовник, наоборот…

— Пятьдесят художественных поз, — сказала у его плеча Рут.

Он ошеломленно поднял взгляд и увидел Рут, ту самую Рут, которую видел неделю, целую жизнь назад, однако в чем-то иную. Потом неуклюже поднялся на ноги, осознал с гневным смущением, что все еще держит в руке эту фотографию, и бросил ее в огонь.

— Извини, — сказала Рут. — Я постучала, но ты был так занят, что не слышал, и я вошла без приглашения. Не знала, что ты просматриваешь свой альбом.

— Долго ты простояла здесь?

— Достаточно, чтобы запомнить подробности той фотографии. Кто был на ней? Кто-то, кого я знаю?

— Вряд ли. Я тоже не знаю их.

— О, Мюррей, не смотри так. Неужели не понимаешь, что я шучу? Право, ты можешь быть…

— Давай не будем об этом. Когда люди входят без приглашения, чтобы оскорблять меня, это слишком. Теперь скажи, шучу я или нет.

— Лучше пусть это будет шуткой. Мюррей, мы сыграли в школе ту пьесу, и в зале был Ральф. Я долго потом с ним говорила.

— Это хорошо. Как прошла пьеса?

— Не все ли равно? Ральф рассказал мне обо всем, что случилось, — о тебе, об Арнольде и о партнерстве. Слушал ты когда-нибудь Ральфа? Стоит лишь ему открыть рот, и он начинает без остановки говорить. Я приехала бы раньше, если бы он не говорил так долго.

— Зачем?

— Мюррей, выслушай меня. То, что произошло в ту ночь между нами… Ты был прав относительно меня, знаешь ведь это? Ошибался только в одном. То, что я тогда чувствовала — это самое странное чувство в моей жизни — было осознание свободы. Я словно целые годы была прикована к тени, а потом вдруг поняла, что это тень, и стала свободна. Вот почему я поехала сюда с тобой. Потому что была вольна сделать это и хотела. Мюррей, понимаешь, что я говорю? Если нет, я убью тебя.

— Это не оставляет мне выбора, так ведь?

— Нет, и если думаешь, что твой вид затравленного зверя для меня что-то значит, то ошибаешься. Теперь можешь согнать с лица это выражение. Человек с чувством юмора не должен стараться выглядеть таким уязвленным и благородным. Ему это не идет.

— Ладно, — сдержанно заговорил Мюррей, — тогда постараюсь быть по возможности веселым хозяином. Не хочешь ли раздеться? У меня есть новое банное полотенце, оно…