Воспитание чувств

Шерри тем временем препроводил Геро к известной модистке на Бонд-стрит, где он пользовался некоторой популярностью. Здесь, после недолгого, но вполне откровенного разговора с потрясенной владелицей, виконт передал ей девушку, чтобы та приодела ее, как того требует статус. Похоже, ничто не нарушало благостного течения этого процесса, за исключением небольшого непредвиденного осложнения. Оно было связано со жгучим желанием мисс Уонтедж принарядиться в кисею цвета морской волны с серебристыми лентами. А его светлость выразил категорический протест против того, чтобы она надела предмет туалета, столь решительно не подходящий для молодой леди, направляющейся предположительно в избранное учебное заведение в Бате.

Но эту пустяковую ссору тут же помогла уладить модистка, которая, узрев в будущей леди Шерингем ценную клиентку, пустила в ход весь свой такт и красноречие. Она предложила виконту приобрести скромное (однако чрезвычайно дорогое) платье, которое мисс Уонтедж сможет носить уже в ближайшие дни, одновременно отложив до лучших времен ту самую кисею, что так пришлась по душе молоденькой мисс. Виконт согласился с модисткой и тут же вынужден был призвать мисс Уонтедж к порядку, поскольку та прямо на людях бросилась ему на шею.

К тому времени как были сделаны эти и некоторые другие покупки более интимного свойства, в соседнем магазине выбрана шляпка в тон муслиновому платью, куплена пара бледно-фиолетовых лайковых перчаток, к списку необходимых вещей добавились расчески, гребни и ароматическое мыло, а мисс Уонтедж получила твердое обещание завтра же вернуться на столь замечательную улицу, наступили сумерки. Жених с невестой вернулись в жилище виконта, причем мисс Уонтедж пребывала в состоянии невыразимого блаженства, а ее кавалер разрывался между изумлением при виде того удовольствия, что доставило ей новое платье, и желанием немедленно приступить к ужину. Бутль сполна оправдал его доверие, поэтому им оставалось лишь уложить всевозможные покупки в два аккуратных чемодана и кликнуть извозчика, чтобы тот отвез их в гостиницу «Гриллон».

Сидя в непритязательном экипаже, мисс Уонтедж сунула маленькую ладошку, обтянутую кожей перчатки, в руку его светлости и срывающимся голосом произнесла:

– Я так тебе благодарна, Шерри! Ах, если бы ты знал… Понимаешь, до сих пор мне никто и ничего не дарил!

– Бедняжка! – сказал виконт и дружески похлопал ее по руке. – Ну, ну, не плачь! Теперь ты получишь все, что пожелаешь. То есть все, за исключением той отвратительной шляпки с пурпурными перьями! Имей в виду, Котенок, – не вздумай завтра купить ее! Иначе я распоряжусь немедленно отнести шляпу назад!

– Хорошо, Шерри. Обещаю, что не стану, – покорно согласилась мисс Уонтедж.

Глава 4

На следующее утро, ближе к одиннадцати часам, двое молодых джентльменов завтракали в передней гостиной дома на Страттон-стрит. Апартаменты, служившие пристанищем мистеру Гилберту Рингвуду, имели все признаки холостяцкого жилища: мебель отличалась старомодностью и была предназначена скорее для удобства, нежели для придания квартире элегантности; на серванте из красного дерева громоздилась батарея бутылок, больших бокалов, пивных кружек и чаш для пунша; в одном углу стояла пара спортивных рапир; на стене, среди коллекции спортивных гравюр и эстампов, затерялись несколько хлыстов для верховой езды; полку над камином украшали три жестянки с нюхательным табаком, коробка сигар и мраморные часы. Над всем этим великолепием висело зеркало в болтающейся раме, за которую были воткнуты всевозможные пригласительные открытки и два объявления: одно о предстоящих петушиных боях в Ройял Кокпит, а другое – о боксерских поединках, проводимых под эгидой мистера Джона Джексона[9] в Файвз-Корте, в Вестминстере. Еще одним доказательством спортивных увлечений владельца квартиры служили стопка альманахов «Уикли диспэтчиз» и календарь скачек, покоившиеся на письменном столе у окна.

В центре комнаты располагался продолговатый овальный стол, застеленный белой скатертью и заставленный блюдами, которые предположительно должны были возбудить аппетит у мистера Рингвуда и его закадычного приятеля, достопочтенного Фердинанда Фейкенхема. Но вот с этим дело как раз обстояло плохо. Ни один из джентльменов не соблазнился видом ни маринованной селедки, ни яичницы-болтуньи, и оба ограничились тем, что лениво прожевали несколько тончайших ломтиков говяжьей вырезки да отщипнули по кусочку свежайшего йоркского окорока. Презрев горячий шоколад, поданный им в серебряном кофейнике, оба запивали жалкие крохи еды, кои сочли возможным проглотить, обильными порциями эля, подливая его в свои вместительные кружки из большого коричневого кувшина.