Воспоминание

— Гордость — это прекрасно! — заявил Хью так громко, что Талис обернулся к нему. Потом, поколебавшись, вернулся назад. — Прежде всего всегда нужно помнить о гордости! Гордость — это главное качество для мужчины.

— Да, — согласился Талис, обрадованный тем, что кто-то еще думает так же, как он. — Гордость — самое главное качество для мужчины.

— Именно так: самое главное, — сердечным тоном подтвердил Хью. — Гордость всегда направляла меня в жизни, и я могу под присягой поклясться в том, что никогда не изменял тому, что велит гордость. Всю жизнь всегда я делал только так, как велела гордость. Что бы ни случилось, в какие бы обстоятельства я ни попадал, я всегда думал прежде всего о том, что я должен сделать, чтобы гордость не пострадала.

— Именно так и должен поступать настоящий рыцарь, — ответил Талис, стоя прямо, лицом к Хью. Он запретил себе оглядываться вслед этой предательнице Калласандре.

— Да, — продолжал Хью уже медленнее, как будто что-то вспомнил. — Когда я был в твоем возрасте, я действовал только так, как велела гордость — точь-в-точь как ты сейчас. На самом деле, ты даже представить себе не можешь, до чего же у меня все было точно, как у тебя — даже то, что была одна симпатичная рыжеволосая особа, в которую я был влюблен…

Талис посмотрел на него так, что Хью хихикнул.

— Нет-нет, я ей не сказал, что в нее влюблен. Конечно же нет — ведь это немужественно. Но я ее любил. Я о ней мечтал, я не мог спать, думая о ней всю ночь напролет. Я смотрел на нее даже тогда, когда ее нигде не было — она вечно стояла у меня перед глазами. Можешь ты это понять?

— Да, я это понимаю, — ответил Талис тихо, думая о том, что вот Капли неспособна была бы понять такое чувство. Как же он не заметил до сих пор, что она легкомысленна и ветрена? Что она не способна на подлинное чувство, и на поверку вся ее любовь ничего не стоит?

Хью продолжал:

— Однажды я тренировался с несколькими другими молодыми людьми на турнирном поле. Вдруг прибежала она. Ее рыжие волосы развевались за ее спиной, и она очень надменно и громко объявила о том, что мать собирается выдать ее замуж за другого человека. Она сказала мне, что. если я хочу жениться на ней, я должен пойти и заявить об этом. И, немного помолчав, прибавила: «Если ты будешь бороться за меня, то и я буду бороться за тебя». Я хотел бы, конечно, сказать ей, что больше всего на свете я мечтаю жениться на ней, ибо это была совершенная правда. Но вокруг было полно молодых людей, которые слушали наш разговор с усмешками на лицах. А мне гордость не позволила сказать какие-то нежности в их присутствии. И вот я не нашел ничего лучше, как ответить ей, что я, дескать, не понимаю, что ей надо от меня, и вообще не понимаю, о чем это она говорит. Понимаешь, мне показалось, что если я скажу ей в присутствии всех, что я ее люблю, то они начнут смеяться надо мной. А я был так горд, что их смеха я ни за что бы не вынес.

— И что вы сделали? — спросил Талис нарочито небрежно, как бы соблюдая лишь правила вежливости по отношению к более старшему. На самом деле история очень заинтересовала его. Но что может такой старик, как Хью, знать о любви?

— Ну разумеется, я поступил так, как мне велела гордость. Отвернулся и ушел. А что я еще мог сделать? У меня не было другого выхода.

Талис думал, что Хью толкует проблему гордости очень уж упрощенно.

— Почему? Вы могли сказать, что любите ее. Пусть бы те парни смеялись, вам-то что?

— Ха-ха. Может, мне еще надо было упасть на колени перед ней, валяться в грязи, целовать подол ее платья и уверять, что я люблю ее больше жизни? Нет, тогда уж те парки всю оставшуюся жизни потешались бы надо мной. Они бы вообще никогда не забыли об этой истории.

Несколько мгновений Талис молчал, думая о том, что сказал Хью.

— И что с ней случилось потом, с вашей рыжеволосой девушкой?

— Она вышла замуж за человека, которого выбрала для нее ее мать. Сейчас у них два сына и три дочери, и все такие же рыжеволосые, как и их мать.

— А вы так никогда и не женились?

— Нет. Так, как ее, я больше никого никогда не любил. Зачем было еще на ком-то жениться? Настоящая любовь, знаешь ли, бывает только один раз в жизни.

— А что случилось со всеми теми молодыми людьми, которые тогда были вокруг вас, и, как вы боялись, стали бы над вами смеяться?