Воспоминания

Записанный в семилетнем возрасте в императорскую гвардию, он в шестнадцатилетнем возрасте получил офицерские эполеты. Позднее он достиг высших ступеней в государственной иерархии и высших наград, вплоть до алмазно-жемчужной эполеты, из тех, что предназначались лишь для членов царствующих династий. В 1798 году он был назначен великим командором орденов Мальтийского и Святого Иоанна Иерусалимского. Утверждали даже, что он был удостоен особых милостей своей государыни.

В книге, озаглавленной «Воспоминания бабушки», госпожа Янькова рассказывает о нем следующее:

«Князь Николай Борисович Юсупов был один из самых известных вельмож, когда-либо живших в Москве, один из последних старожилов екатерининского двора и вельможа в полном смысле. …В особенности выдвинуло молодого Юсупова вперед расположение, которым он некоторое время пользовался при императрице Екатерине. Говорят, у него была даже прекрасная картина, на которой под видом мифологических изображений Венеры и Аполлона были представлены Екатерина и он сам, смолоду весьма красивый. Эта картина была в его спальне. Император Павел знал про эту картину и при восшествии своем на престол приказал ее убрать, но моему двоюродному брату, графу Петру Степановичу Толстому, служившему при князе Николае Борисовиче, довелось не раз ее видеть. Так как Юсупов был восточного происхождения, то и немудрено, что был он великий женолюбец: у него в деревенском его доме была одна комната, где находилось, говорят, собрание трехсот портретов всех тех красавиц, благорасположением которых он пользовался.

Женой князя Юсупова была родная племянница светлейшего князя Потемкина, Татьяна Васильевна, урожденная Энгельгардт, дочь сестры Потемкина. Супруги не очень ладили и, хотя не были в ссоре, разъехались и вместе не жили.

Князь Юсупов был очень приветливый и милый человек безо всякой напыщенности и глупого чванства. Подчиненные его очень любили. Юсупов делал праздники, и последний, которым он заключил все пиры своей долголетней жизни, был великолепный праздник, данный им после коронования покойного государя императора Николая. Тогда было много иностранных послов. Он не знал на память всех своих имений, потому что у него были почти во всех губерниях и уездах. Он очень любил картины, мраморы, бронзы и всякие дорогие и хорошие вещи и собрал у себя в Архангельском столько всяких ценных редкостей, что подобного собрания, говорят, ни у кого из частных лиц нет в России, разве только у Шереметева. Последние годы своей жизни старичок Юсупов провел в Москве, и все его очень уважали; за обходительность он был любим, и если б он не был чересчур женолюбив, то можно было бы сказать, что он был истинно во всех отношениях примерный и добродетельный человек, но эта слабость ему много вредила во всеобщем мнении».

Значительную часть жизни князь Николай провел за границей. Он встречался там с величайшими художниками своего времени и оставался с ними в переписке даже после возвращения в Россию. Во время путешествий он приобрел многочисленные произведения искусства как для императорского музея Эрмитаж, так и для своего личного собрания.

Он добился от папы Пия VI разрешения двум итальянским живописцам, Маццани и Росси, сделать копии с фресок Рафаэля в Ватикане. Когда был создан музей Эрмитаж, эти копии были помещены в зале, называемом с тех пор Галереей Рафаэля[6].

Во время пребывания в Париже князь Николай часто получал приглашения на празднества в Версаль и Трианон. Король Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта питали к нему сильную дружбу. Он получил от них в подарок сервиз севрского фарфора с цветочным орнаментом по черному фону, одно из красивейших произведений Королевской мануфактуры, первоначально предназначавшийся дофину.

Никто не знал, что с ним сталось, пока в 1912 году, после визита двух французских профессоров, занимавшихся исследованиями севрского фарфора, мне не пришлось предпринять новые поиски. Так я и обнаружил его в чулане, где сервиз, подаренный Людовиком XVI моему прапрадеду, дремал больше века.

Князь Николай гордился дружбой с королем Пруссии Фридрихом Великим и императором Иосифом II Австрийским. Последний даже сочинил импровизацией оду в его честь. Что же касается Фернейского отшельника[7]

, тот, после первой встречи с князем, написал Екатерине II, чтобы поблагодарить ее за возможность познакомиться с человеком, столь интересным широтой своих познаний и обаянием своего ума.

«Месье, – отвечала императрица, – если вы довольны встречей с князем Юсуповым, то должна вам сказать, что и князь, со своей стороны, находится под очарованием вашей особы».

Одновременно она сообщила князю о благоприятном впечатлении, произведенном им на «старого фернейского маньяка».