Воспоминания (1915–1917). Том 3

Совершенно измученный от всех разговоров и от неутешительной картины разрухи, представившейся моим глазам, я лег спать, чтобы на другой день уже вступить в должность. Нелегко было на душе – корпус находился на краю полного развала, видно было, что он был без головы. Начальники дивизий не получали никаких директив, никакой поддержки от ближайшего начальства и сами не проявляли инициативы. Кондратович, чувствуя себя временным командиром, предоставлял все своему течению и только подписывал текущие бумаги – в полках было плохо, настроение скверное. Требовалась колоссальная выдержка и работа.

Но я все же решил напрячь все свои силы, чтобы попробовать спасти положение, я не хотел складывать руки, мне казалось, что, с помощью Божьей, если не будет никаких сюрпризов с тыла, я смогу удержать корпус от дальнейшего развала, а может быть, упорной работой и дать ему должное направление. 17-я Сибирская дивизия, которая совершенно развалилась, была назначена к расформированию; с 7-й и 8-й Сибирскими я надеялся справиться, тревожила меня 7-я Туркестанская, находившаяся на отлете верстах в 30-ти. Позиция корпуса тоже затрудняла управление им, будучи растянутой на 75 верст. В смысле серьезности опасным участком являлся только левый, примыкавший к Гренадерскому корпусу, правый же был очень удален от немцев, примыкал он к 3-му армейскому корпусу.

В обоих этих корпусах разложение в войсках было полное. 7 октября я вступил в должность. …

Приказ комиссара Ставки о ложных распространяемых слухах

В этот же день я отдал в приказе следующую телеграмму комиссара Ставки, которую приказал прочесть во всех ротах, командах, батареях и сотне: