Воспоминания (1915–1917). Том 3

20 сентября произошли новые печальные события – ушел Самарин, замененный Волжиным[57]. Ушел Щербатов, замененный А. Н. Хвостовым[58], членом Думы, выступавшим против меня в заседании 3 августа.

Эти перемены произвели удручающее впечатление на всех, они послужили доказательством, что в честных людях не нуждаются.

Ничего хорошего все это не предвещало. Товарищем министра внутренних дел назначен был сомнительный Белецкий, командиром Корпуса жандармов – ярославский губернатор, граф Татищев[59], переименованный для сего в генерал-лейтенанты. Когда этот последний приехал ко мне, еще до выхода приказа об его назначении, счастливый и радостный, я прямо ему сказал, что не поздравляю его, т. к. его роль командира Корпуса будет довольно постыдная – ему придется быть исполнителем приказаний Белецкого, а если он попробует хоть немного противоречить компании Хвостова с Белецким, то они его также быстро уволят, как и назначили.

Он очень был смущен всем, что я ему сказал, и у него вырвались слова: «Так, значит, ты считаешь, что я просто продался за блестящее положение и содержание?» Я промолчал. Он увлекся этим положением, не думая о последствиях и, приняв эту должность, сам себя погубил ни за что.

Брюн де Сент-Ипполит[60] ушел, как я говорил уже ранее, на его место назначен был Моллов[61]

, прокурор Одесский судебной палаты, человек недурной, мечтавший только о карьере.

Очень все это было грустно, хотелось поскорее от всего этого уехать.

Уход Самарина повлек, конечно, за собой уход Истомина[62], который, естественно, при Волжине остаться служить не мог. Волжин представлял собой слишком отрицательный тип без устоев и принципов. К счастью, Истомину удалось получить прекрасное место директора канцелярии и наместника на Кавказе, что было и для великого князя большой находкой – получить талантливого, знающего отчасти и местные условия, и прекрасного, честнейшего работника.

Поездка моя в Москву на Дворянское собрание

22 сентября в Москве открылось чрезвычайное Дворянское собрание, на которое и я получил приглашение как дворянин Московской губернии. Собрание это было созвано для выборов губернского предводителя и выборщиков в Государственный Совет[63].

Я приехал в Москву накануне, 21-го числа, и первый раз остановился не в генерал-губернаторском доме, а в гостинице «Националь». Оказалось, что в той же гостинице жили и великий князь Михаил Александрович[64] со своей женой, урожденной Шереметьевской[65]. Днем я нашел у себя записку его адъютанта[66]

, что великий князь приглашает меня на другой день, к завтраку.

Т.к. на другой день было открытие Дворянского собрания, то я, к сожалению, должен был извиниться перед великим князем, что не могу воспользоваться его любезным приглашением. Тогда великий князь очень любезно поручил мне передать, что просит зайти к нему около 7 часов вечера, т. к. очень хочет меня видеть.

В 7 час. я был у его высочества, который меня очень любезно встретил и сказал, что хотел непременно меня повидать, чтобы выразить глубокое сочувствие и сожаление по поводу отчисления меня от должностей, занимая кои, я принес столько пользы государю и родине, что ему очень прискорбно, что все это так произошло и, питая глубокое уважение ко мне, ему бы хотелось помочь, хотя бы чем-нибудь, что он едет в Царское Село и затем в Ставку, увидит государя и сможет ему передать все, чтобы я не понимал, что он просит меня откровенно высказать все мои желания.

Я глубоко был растроган такой добротой великого князя, при этом он смотрел на меня такими искренними честными глазами, напомнившими мне глаза Александра III[67], что я, не без волнения, поблагодарив его очень за добрые слова, сказал: «У меня, ваше высочество, нет никакой просьбы к его величеству, все, что я просил, государь уже исполнил. Я буду очень счастлив, если ваше высочество передадите его величеству мою глубокую благодарность за его милостивое разрешение ехать на фронт, это было моим заветным желанием и оно исполнено, другой просьбы у меня нет».

Тогда великий князь спросил еще, не нуждаюсь ли я материально? Я ответил, что я получил уже пособие из сумм министерства внутренних дел, получу и полагающиеся мне подъемные, которых мне будет достаточно, в будущем же я обеспечен пенсией.

Вскоре в комнату вошла жена великого князя, я ее видел в первый раз, великий князь меня ей представил. Она мне показалась красивой, высокого роста, только неприятная какая-то морщинка у рта делала лицо ее недобрым. Она присела, предложила мне несколько ничего не значащих вопросов, потом посмотрела на часы и сказала мужу, что им пора ехать. Великий князь опять взглянул на меня своими добрыми ласковыми глазами, простился со мной, пожелав мне счастья на фронте, и сказал, что передаст брату весь наш разговор, затем прибавил, что он просит, если мне что-нибудь понадобится, сейчас же ему написать совершенно откровенно.