Воспоминания (1915–1917). Том 3

Я обошел весь полк, нарочно очень медленно, обдумывая свое дальнейшее поведение. В строю было около 2500, так что прошло порядочно времени, пока я окончил обход. Выйдя перед серединой полка, я приказал загнуть фланг и меня окружить. Все сразу бросились, я понял, что сделал ошибку – строй обратился в толпу. Чтобы исправить, я приказал им несколько отодвинуться и стать в порядок. Послушались, у меня же несколько отлегло на душе. Очевидно, подействовал мой спокойный, неторопливый тон.

Я обратился к полку с несколькими словами, сказав, что всего год назад я покинул 7-ю дивизию, прокомандовав ею 2 месяца и теперь опять попал в родной мне корпус, приехал я к ним, обязанный по долгу службы проверить все части моего корпуса и составить себе понятие об их боеспособности и что, помня лихую службу полка, я никак не мог ожидать встретить такое преступное неисполнение моего приказа. Я сказал, как недостойно звания свободного гражданина пользоваться безнаказанностью и не исполнять приказаний в боевой линии, как мне тяжело разочароваться в 27-м полку и убедиться, что рассчитывать я на него не могу и т. д.

В ответ на это из рядов раздались голоса: «А зачем у нас всегда измена?». «Зачем генералы изменяют?» «Остров Эзель продали». Я пригласил говорившего выйти ко мне, но никто не вышел. Затем другой голос раздался: «Лучше бы вместо смотра, посмотрели бы халупы и землянки, где мы живем, как вши и блохи нас едят, как голодаем» и т. д. Затем раздались протесты по поводу моих слов о небоеспособности полка. Т. к. никто из говоривших не пожелал выйти, то я приказал отойти стрелкам на места, что они исполнили.

Сказав начальнику дивизии, что я нахожу излишним производить какой-либо смотр недисциплинированной толпе, я приказал распустить батальоны по халупам и землянкам, а сам отправился на кухню пробовать пищу и осматривать помещения.

Мое хладнокровие по-видимому обезоружило людей, и они несколько сбавили тон. Пока я обходил землянки, ко мне подошел председатель полкового комитета и сказал, что стрелки, собравшиеся на лугу, просят меня подойти к ним и побеседовать, при этом он меня предупредил, что не советует мне идти, т. к. толпа очень возбуждена. Я сказал ему: «Передайте, что я приду, окончивши обход землянок» – и продолжал, не торопясь, переходить из одной землянки в другую.

Осмотрев все, я направился к толпе, за мной шел бледный, как полотно, начальник дивизии и растерянный командир полка. Мне дали дорогу, я прошел в середину толпы, обратил внимание на принесенный стол. Один из стрелков обратился ко мне с просьбой встать на стол, чтобы меня можно было лучше слышать. Я отказался, сказав, что не привык говорить со столов или со скамеек, говорю только, сидя верхом или стоя на земле. Они не настаивали. Наступило молчание. Я прервал его, сказав: «Ведь вы просили меня придти поговорить с вами, почему же вы молчите, предлагайте мне вопросы, я буду охотно вам отвечать».

Тогда они стали нехотя задавать мне вопросы, один абсурднее другого, об изменах генералов, о продаже Риги и т. д, на которые я отвечал совершенно спокойно, доказывая им всю нелепость того, чем их начинили. Затем опять наступило молчание, видно было, что все это было делано, и мне показалось, что многим из них было даже неловко. Тогда я сказал, что, очевидно, все вопросы исчерпаны, а я еще не осмотрел помещение пулеметной команды, и потому я их оставлю. С этими словами я двинулся вперед, мне дали дорогу и я вышел из их круга, не без удовольствия, небольшая часть пошла за мной. Обернувшись, я увидел, что какой-то агитатор вскочил на стол и стал, жестикулируя, что-то разъяснять стрелкам, я расслышал только несколько раз повторенные им слова «власть советов».

Обойдя помещение пулеметной команды, я сел в автомобиль и, простившись со всеми меня провожавшими, к их большей радости, уехал к себе. Только отъехав несколько верст, у меня отлегло на душе, за эти два часа, проведенные в 27-м полку, пришлось немало пережить.

Вернувшись к себе, я сейчас же по аппарату Юза сообщил командующему армией обо всем, происшедшем в 27-м полку, и отдал приказ по корпусу[832]. <…>

25 октября опубликован был приказ главнокомандующего армиями Западного фронта по поводу выборов в Учредительное Собрание, а также и правила о предвыборной агитации в войсковых районах на фронте. <…>

26-го октября делегации 65-го и 66-го Сибирских полков вернулись из Петрограда в полном разочаровании, им приказано было расформироваться, вопрос был исчерпан, и я решил произвести необходимую перегруппировку на позиции, которую мне и удалось привести в исполнение. Смена прошла почти в полном порядке, что мне доставило большое удовлетворение. В Петрограде и Москве этим временем происходили крупные события, большевики одерживали верх. До нас слухи доходили с большим опозданием, и мы жили только отголосками.