Воспоминания дипломата

   В октябре 1894 г. министерство торжественно хоронило своего министра Н.К. Гирса. И тогда мне впервые пришлось увидеть вблизи Николая II, который приехал на похороны, окруженный великими князьями. Прошел он от меня в двух шагах, причем поразил меня незначительностью своей фигуры. При малом росте он был почти на полторы головы ниже окружавших его великих князей.

   На похоронах многие из нас, чиновников министерства, несли бесчисленные подушки с орденами покойного. Благоволивший ко мне курьер, распределявший подушки, вручил мне одну из них с несуществующим более орденом Бразильской розы времен Бразильской империи.

   Смерть Гирса вызвала весьма важный в то время вопрос о назначении его преемника. Выбор пал на престарелого посла в Вене князя Лобанова-Ростовского, вскоре сыгравшего значительную роль в русской дальневосточной политике. При этом не могу не упомянуть о некоторых канцелярских недоразумениях, вызванных этим назначением. Николай II, только что назначивший двух молодых управляющих министерством, назначил и Лобанова только управляющим, что для старого посла было весьма обидным. В то же время была упущена необходимость уволить одновременно от должности временно управляющего министерством Н.П. Шишкина. Он некоторое время перестал даже посещать министерство; Шишкин не мог подписываться ни как временно управляющий, ни как товарищ министра: о восстановлении его товарищем министра своевременно не было отдано особого указа.

   Назначение Лобанова-Ростовского вскоре сыграло решающую роль в моей дальнейшей судьбе, но пока я продолжал тяготиться службой в Азиатском департаменте. Чтобы найти более производительную и интересную работу, чем переписка бумаг в департаменте, я решил выполнить мой план - сдать государственный экзамен при университете, чтобы остаться при кафедре государственного права. На научную работу меня звал профессор государственного права в лицее и университете Н.М. Коркунов. Он очень одобрил мою диссертацию "Теория местного самоуправления в Англии", поданную на последнем курсе лицея.

   Предпринятые мной шаги в университете увенчались успехом, и я получил разрешение сдать всего три экзамена в дополнение к тем, которые сдал в лицее. Я начал готовиться к ним. Экзамены должны были происходить в мае. Записавшись, кроме того, вольнослушателем университета, я мог производительно заполнить время, свободное от механической департаментской работы.

   Но судьба решила иначе. Кто-то из друзей моих покойных родителей, не спросив у меня, переговорил обо мне с Лобановым, и в результате как-то утром в департамент была принесена записка министра, в которой значилось, что причисленный к Азиатскому департаменту Соловьев назначается вторым секретарем миссии в Пекине. Я не сразу отдал себе отчет в том, какой огромный шаг был неожиданно сделан мной в начале дипломатической карьеры, но в этом я скоро убедился, обнаружив внезапную перемену в отношениях ко мне товарищей по департаменту. Они не могли простить мне этого назначения, сделанного помимо их ведома. В департаменте и вообще в министерстве долго не могли забыть подобного обхода общего порядка получения заграничного назначения. В министерстве существовала рознь между внутренней и заграничной службой, и многие из заграничных дипломатов, особенно таких, как я, рано уехавших в отдаленные страны, испытывали на себе не раз неудовольствие петербургских чиновников, косившихся на сослуживцев, посланных за границу и порвавших таким образом связь с петербургскими канцеляриями, с их интригами и комбинациями. Уезжая на заграничную службу, я взял себе за правило не писать частных писем в министерство и раз навсегда поставил себя в стороне от канцелярской атмосферы, ограничиваясь выполнением своих прямых обязанностей по месту заграничной службы. Впоследствии мне пришлось узнать, что мое назначение было отчасти вызвано желанием нового министра порвать с департаментскими комбинациями. С другой стороны, и в самой миссии в Пекине было не совсем благополучно. По желанию посланника в Пекине графа А.П. Кассини оба секретаря - первый - Клейменов (бывший затем первым русским генеральным консулом в Шанхае) и второй - И.Я. Коростовец (будущий посланник в Пекине и Тегеране, затем уполномоченный в Монголии, небезызвестный автор нескольких книг о Китае) - были перемещены против их желания на новые должности, а состоявший при миссии в действительности личный секретарь Кассини бывший морской офицер А.И. Павлов (будущий посланник в Корее) был последовательно в течение двух месяцев назначен вторым, а затем первым секретарем.

   В силу создавшихся в связи с этим тяжелых отношений в миссии многие опасались принять открывшуюся вакансию второго секретаря, что облегчило мое назначение. Решив принять предлагаемое мне место, я, не задумываясь, стал готовиться к отъезду.