Воспоминания: из бумаг последнего государственного секретаря Российской империи

К назначенному сроку доклад был изготовлен. В нем не было, конечно, ничего оригинального, а были лишь сведены в систему те указанные князем [Святополк-]Мирским предположения, которые последнее время, так сказать, висели в воздухе. Единственной отличительной особенностью было, впервые в актах подобного рода, с решительностью высказанное убеждение в опасности дальнейшего сохранения общинного владения как источника смуты умов и в необходимости скорейшей замены его началом полной частной собственности на землю. Припомнить точно подробности после стольких лет и такой массы составленных и до, и после всевозможных законопроектов и записок, в значительной мере близких по предмету, я не могу, но сущность более или менее точно сохранилась в памяти.

Всеподданнейший доклад – очень обширный – начинался очерком изменений в общественном и экономическом строе России, последовавших в результате преобразований императора Александра II и нарождения новых классов с их психологической потребностью принять участие в управлении, неизбежно на этой ступени развития возникающей; далее следовало изложение причин, по которым государственная власть принуждена была относиться с особой осторожностью к нараставшим запросам, препятствий, которые в этом деле создавало революционное движение с его террористическими проявлениями и, наконец, соображения о своевременности пересмотра всех возникавших в связи с этим вопросов ради обеспечения внутреннего мира в стране. Засим следовала мотивировка предлагаемых мер. К числу их были отнесены:

а) укрепление начал законности в управлении, в каковых целях предполагалось дать бо́льшую самостоятельность Правительствующему сенату и его контрольному наблюдению, вернув это установление к заветам, положенным в его основание Петром Великим, дав Сенату особого председателя, право рекомендации кандидатов на должность сенаторов, право самостоятельных ревизий и подчинив его ведению кодификационную часть;

б) укрепление в сознании сельского населения начала частной собственности на землю путем постепенного упразднения общинного владения и утверждения за крестьянами общинных земель на частном праве, а также сближение правового положения крестьян с таковым же положением прочих обывателей;

в) расширение пределом веротерпимости и свободы совести, прежде всего в отношении старообрядцев, и снятие всякого рода религиозных и национальных ограничений, поскольку это не противно будет интересам русской державности;

г) облегчение положения печати путем пересмотра законов о ней в смысле подчинения нарушений, совершаемых путем печати, ведению общих судов, с отменой административных карт;

д) ограничение объема применяемых исключительных положений и административной высылки; и, наконец,

е) пересмотр положений о земских и городских учреждениях – в видах привлечения к делам местного устройства более широких кругов населения и предоставления этим учреждениям большей хозяйственной самостоятельности.

В заключение намечены были предположения о порядке привлечения представителей населения к участию в законодательной деятельности. В этих видах предположено было ввести в состав Государственного совета, на равных основаниях с членами, по высочайшему назначению, выборных представителей от губернских земских собраний и городских дум более крупных городов. Имелось в виду, что предполагавшееся распространение земских общественных учреждений на всю империю и расширение слоев населения, в них представленных, будут иметь следствием и постепенное расширение участия населения в законодательной деятельности как в географическом отношении, так и в смысле углубления социального базиса.

К всеподданнейшему докладу был приложен и проект высочайшего манифеста, возвещавшего намечаемые меры и устанавливающего порядок разработки соответствующих законоположений особой комиссией, с постановкой этой комиссии, как и Государственному совету, усиленному членам по выборам, самых коротких сроков для рассмотрения проектов и предоставления их на высочайшее благовоззрение.

За все две недели, данные на выполнение работы, я князя [Святополк-]Мирского не видел. А. А. Лопухин принес составленные им соображения, касавшиеся положений об охране, и передавал подробности своего по этому поводу разговора со [Святополк-] Мирским. Лопухин был настроен очень воинственно против «произвола» и, вспоминая о прошлом, поносил Плеве[8], при котором сделал свою полицейскую карьеру. «Всякий раз, как мне приходилось говорить с Плеве, – сказал он, – мне хотелось схватить со стола письменный прибор и размозжить ему голову». Чувство, выраженное в этой фразе, было мне понятно, так как я считаю Плеве одной из самых отталкивающих личностей, с которыми мне приходилось соприкасаться, но слова Лопухина меня удивили, так как они резко противоречили тем близким отношениям, которые существовали между ним и Плеве.