Воспоминания о Михаиле Булгакове

Летом 1921 года театр закрылся, артисты разъехались, подотдел искусств расформировался — Слезкин, который им руководил, уехал в Москву. И делать было нечего. Михаил поехал в Тифлис — разведать почву. Потом приехала я. Ничего не выходило… Мы продали обручальные кольца — сначала он свое, потом я. Кольца были необычные, очень хорошие, он заказывал их в свое время в Киеве у Маршака — это была лучшая ювелирная лавка. Они были не дутые, а прямые, и на внутренней стороне моего кольца было выгравировано: «Михаил Булгаков» — и дата — видимо, свадьбы, а на его: «Татьяна Булгакова». Потом, в Москве, он купил мне кольцо золотое — золотой ободок вокруг круглого хризопраза зеленого… Когда приехали в Батум, я осталась сидеть на вокзале, а он пошел искать комнату. Познакомился с какой-то гречанкой, она указала ему комнату. Мы пришли, я тут же купила букет магнолий — я впервые их видела — и поставила в комнату. Легли спать — и я проснулась от безумной головной боли… Мы жили там месяца два, он пытался писать для газет, но у него ничего не брали. О судьбе своих младших братьев он тогда еще ничего не знал. Помню, как он сидел, писал… По-моему, «Записки на манжетах» он стал писать именно в Батуме. Когда он обычно работал? В земстве писал ночами… в Киеве писал вечерами, после приема. Во Владикавказе после возвратного тифа сказал: «С медициной покончено». Там ему удавалось писать днем, а в Москве уже стал все время писать ночами. Очень много теплоходов шло в Константинополь. «Знаешь, может, мне удастся уехать…» Вел с кем-то переговоры, хотел, чтобы его спрятали в трюме, что ли…

…Потом Михаил сказал, чтоб я ехала в Москву и ждала от него известий. «Где бы я ни оказался, я тебя вызову, как всегда вызывал». Но я была уверена, что мы расстаемся навсегда, плакала. Я ехала в Москву по командировке театра — как актриса за своим гардеробом. Но по железной дороге было уехать нельзя, только морем. Мы продали кожаный баул, мне отец купил его в Берлине, на эти деньги я поехала. Михаил посадил меня на пароход, который шел в Одессу. Была остановка в Феодосии, я пошла искать по адресу сестру Михаила, но ее там уже не было. В Одессе около вокзала была гостиница, бывший монастырь. Я продала свои платья на базаре, никак не могла сесть на поезд, день за днем. Потом один молодой человек сказал: «Я вас посажу!» Поднял меня и просунул в окно. А вещи мои — круглая картонка и тючок с бельем — остались у него. Я приехала в Киев, пришла к матери Михаила. Там наши вещи тоже пропали, Варвара Михайловна сказала: «Ничего нет, я могу тебе дать только подушку»…

В начале сентября Т. Н. приехала в Москву; приятель и коллега Булгакова врач Н. Л. Гладыревский помог ей устроиться в общежитие медиков на Большой Пироговской — в одной комнате с уборщицей.

«Когда я приехала в Москву, я понимала, что с Мишей я больше не увижусь и что мне надо разыскать мать и сестру. Не знаю, что было бы со мной, если бы не Коля Гладыревский… Потом оказалось, что мама с сестрой в Великих Луках».

Сестра Булгакова Н. А. Земская (1893–1971) сохранила письма Т. Н. того времени. 11 сентября Т. Н. писала ей в Киев: «С каждым днем настроение у меня падает и я с ужасом думаю о дальнейшем» (т. е. о предстоящей зиме. — М. Ч.). 18 сентября: «Я все еще живу в общежитии у Коли… Я послала Мише телеграмму, что хочу возвращаться, не знаю, что он ответит. Костя (двоюродный брат писателя К. П. Булгаков. — М. Ч.) меня все время пилит, чтобы я уезжала».

Т. Н. не знала, что Булгаков покинул Батум и 17 сентября добрался до Киева. Через несколько дней он был в Москве.

Рассказ Т. Н. о первых годах московской жизни Булгакова в доме на Б. Садовой, где жену его называли «быстрая дамочка» («Я всегда бежала на каблучках — то на Смоленский рынок что-нибудь выменивать, то еще куда-то»), где в 1924 г. «никто не верил в домоуправлении, что мы развелись — не было скандалов!» — тема особая. Елена Сергеевна Булгакова, которой суждено было стать вдовой писателя, рассказывала, что Булгаков «никогда не сказал о Тасе ни одного дурного слова». В 1940 году мучительно умиравший Булгаков послал свою младшую сестру Лелю за Татьяной Николаевной — он хотел попросить у нее перед смертью прощения. Но Татьяны Николаевны уже не было в Москве.

В. Катаев

Встречи с Булгаковым

Булгаков был удивительный писатель. И я, которому довелось почти ежедневно с ним встречаться в самые ранние годы нашей творческой жизни, в первые годы Советской власти, когда мы работали в «Гудке», не переставал удивляться блестящему таланту Булгакова.

Литературная судьба Булгакова распадается на несколько периодов. Сначала это был уже сложившийся сатирический писатель, который в силу обстоятельств должен был работать в газете как рядовой фельетонист, а потом к нему пришла большая слава как к автору повестей и драматургу.

Мне бы хотелось остановиться на том небольшом периоде жизни, очень колоритном, который был связан для меня не только с именем Булгакова, но с именем Олеши, с именами Ильфа и Петрова, Бабеля, Славина и многих других писателей.