Воспоминания о Николае Шипилове

Повернись история нашей страны чуть иначе — и, думаю, Шипилов бы стал в ряд с классиками нашей словесности, но, увы, большую часть времени в 90-е он занимался зарабатыванием денег концертами да переводами чужих романов. В этом была своя правота — литература в сегодняшней России как нищенка на паперти, она никому не нужна, единственно, чего она достойна, — это жалости. А независимый характер не выносит подаяния. Натура восстает.

Странно, что народными любимцами и властителями дум у нас становятся хохмачи и клоуны, как, скажем, Михаил Евдокимов, которого, по слухам, именно Николай Шипилов вывел в люди, а личности с умом и талантом, носители подлинной национальной культуры вынуждены тащить крест — свой крест.

Надорвался Николай. Но остался верен себе.

Владимир Берязев

«Младший брат огня»

Когда в общежитии Литературного института заговорили о Шипилове, я этих разговоров не слышала. Я жила замкнуто, редко выходила из своей комнаты и мало кого знала. Как-то во время осенней сессии подруга уговорила меня пойти в ЦДЛ на литературный вечер. В коридоре общежития собралась большая компания, кого-то ждали. И вдруг ко мне обратился невысокий и немолодой уже человек с пронзительными голубыми глазами: «У вас все в порядке?» Я обернулась: «Да. А что?» Он ответил: «Идет такая волна боли, что невозможно стоять рядом». Господи, незнакомый человек… У меня в жизни тогда был не лучший период. Как же он почувствовал то, чего даже близкие не замечали? Я была потрясена. Никогда — ни до, ни после — я не встречала людей, так остро чувствующих чужую боль.

Вскоре в издательстве «Молодая гвардия», где я работала, редактор альманаха «Поэзия» Геннадий Красников спросил: «Ты знаешь Николая Шипилова? Он сейчас живет у вас в общежитии. У него удивительная судьба, сильная проза и очень интересные песни». Потом и мой однокурсник Виктор Радюшин упомянул это имя. Я попросила: «Познакомь!»

Мы с Любой Бессоновой, поэтессой из Тольятти, уговорили Радюшина пригласить Колю «на грибы». Прослышав, что будет Шипилов, набежало много народу. Голодным студентам грибов хватило на пару минут. А потом я услышала Колины песни. Мужественный голос, виртуозное владение гитарой — не аккорды, а выписанная до мельчайших оттенков мелодия. И конечно, слова песен. Это было совсем не то, что я привыкла слышать на семинарах и читать в сборниках. Любовь, одиночество, война — к некоторым из этих тем мы или боялись, или не умели подступиться. Мощные образы, неожиданные рифмы, тончайшие и точнейшие детали, афористичность, лексическое богатство, непредсказуемость, многообразие интонаций…

Он — поэт. «И упал я, сгорел, словно синяя стружка от огромной болванки с названьем «народ»», «Я — эмигрант в своей Отчизне», «Месяцок пришел на три буквы, он прошествовал на трибуны, весь торжественный, как расстрел», «Силе удивится, как девица, бессилью удивится, как жена», «Когда разлад случается, разврат не получается», «И, как раны ножевые, на асфальте неживые — пятна пепла после бала, после бала» — эти строки не надо было запоминать, они сами ложились на память. Приведу еще одну строчку: «С малолетнего ангела ощипали перо». Вся жестокость мира и трагичность судьбы видна в этой строке.

Я попросила Шипилова дать мне прочитать его прозу. Он принес книгу «Шарабан». Когда я с благодарностью возвращала ее, Коля спросил: «Понравилось?» Говорю: «Это не то слово». — «А что больше всего?» — «Стенка из красного кирпича». Он удивился: «Да? А я думал, «Наташины ночи»». — «Почему?» Он замялся, а потом засмеялся: «Обычно это женщинам нравится больше». Но меня поразила как раз «Стенка…» — очень жесткая, суровая, правдивая повесть о судьбах людей сибирского поселка.

В Тульской области, неподалеку от Ясной Поляны, жила моя подруга Людмила Васюхно. Однажды я предложила: «Поедемте в Ясную Поляну». Собрались несколько человек, уговорили и Колю. Люда обещала нас встретить в Туле. Мы должны были у нее переночевать, а на другой день отправиться к Толстому. Договорились встретиться на вокзале. Я купила билеты на электричку, долго ждала, но никто так и не появился. Люда нас встречала и удивилась, что я приехала одна. Встали в очередь к автобусу на Головеньки.