Воспоминания о С. Н. Рерихе. Сборник, посвященный 100-летию со дня рождения С. Н. Рериха

Я смогла встретиться с ним в 1992 году, через два года после передачи наследия Рерихов в Россию. Святослав Николаевич, перенесший перед этим две серьезные операции, чувствовал себя неважно. Но, несмотря на это, был активен, общителен и охотно шел на беседы, в которых мы обсуждали самые разные проблемы. Был апрель, и в Бангалоре стояла прекрасная прохладная погода, жаркий сезон здесь еще не наступил. Святослав Николаевич и Девика Рани жили в это время в самом городе, в отеле «Ашока». Врачебная помощь, если в ней возникала необходимость, была легко достижима. В загородном его имении не было телефонной связи, и поэтому Рерихи решили на какое-то время обосноваться в отеле. С чего бы ни начинались наши разговоры, Святослав Николаевич поворачивал их к трудностям МЦР и Музея имени Н. К. Рериха. Внимательно выслушивал мои рассказы об этих трудностях, а затем начинал действовать. Тогда же он написал письмо президенту Б. Н. Ельцину с просьбой помочь вернуть МЦР и Музею имени Н. К. Рериха незаконно удерживаемую Музеем Востока коллекцию картин Николая Константиновича. Сделал обращение к рериховским обществам России, тогда уже начавшим нарушать его волю, а через несколько месяцев прислал нам очень нужные документы.

Тогда, в апреле 1992 года, прощаясь со мной, он сказал:

– Ничего не бойтесь. Идите вперед не оглядываясь. Все будет хорошо. Помните, все мы работаем для Будущего. Не огорчайтесь кратковременными неудачами. Думайте прежде всего о Будущем.

Что думал он о нем сам? И как готовил это Будущее? Что делал для этого в последние годы? Ответ я получила тогда же в Бангалоре, посетив его мастерскую в загородном имении, в которой не была с 1990 года, когда работала с наследием Рерихов, готовя его к вывозу в Россию.

Мастерская сохраняла прежний вид. Бронзовые фигурки стояли на своих местах, по стенам висели все те же тханки и миниатюры. На полу, прислоненные к книжным полкам и покрытые полиэтиленом, стояли картины хозяина мастерской. Многие мне были знакомы по выставкам, репродукциям и по личному общению с автором здесь же в мастерской. Это была Красота, сотворенная большим художником. Но вот, вынутые из полиэтиленовой упаковки, передо мной засверкали картины, которых я раньше не видела. Яркие, светящиеся краски, странные, как будто земные и в то же время неземные формы. Тонкое красивое женское лицо, возникшее из каких-то причудливых облаков, деревня и в то же время не деревня, река, струящаяся сквозь горы и освещающая их изнутри. Затрудняюсь и сейчас дать точное описание увиденного мною. Но тогда поняла, что на двухмерном пространстве полотна Святослав Николаевич изобразил тонкий мир четвертого, а может быть, и более высокого измерения. Он видел и прозревал этот мир своими утонченными центрами, высокой энергетикой. Имея в распоряжении язык двухмерного пространства, он сумел с его помощью максимально приблизиться к иному миру, открыть как бы окно в него и тем доказать беспредельную возможность искусства. Полотна несли в себе уникальный духовный опыт самого мастера и повествовали о реальности и доступности нездешних миров. Картины подтверждали то, что сам человек является как бы мостом между ними и миром плотным. Живая Этика, повествуя об особенностях Космической эволюции человечества, утверждает, что сближение миров различных измерений, различных состояний материи есть одна из важнейших задач наступающего этапа эволюции. Я рассматривала странные и необычные картины великого художника, провидца и мудреца, одного из тех, кто облегчает нам путь к сверкающим вершинам Духа. Уже тогда, в мастерской, стала размышлять о том, понимают ли все это те, кто общается со Святославом Николаевичем, беседует с ним, пишет ему письма и иногда даже использует его имя для собственных мелких нужд.

Можно подумать, что Святославу Николаевичу повезло больше, чем остальным Рерихам. Он застал время, когда на его Родине узнали о заслугах Великой семьи, когда стал расти интерес к Живой Этике, начали появляться труды Рерихов без всяких цензурных трудностей и изъятий, ибо сама цензура в том виде, в котором она существовала, перестала быть. Но слава при жизни – достаточно противоречивое явление. Она бывает великодушной лишь к мертвым. К живым она нередко оказывается беспощадной, немилосердной и несправедливой. «Молитесь на ночь, чтобы вам вдруг не проснуться знаменитым», – писала Анна Ахматова.