Воспоминания об Илье Эренбурге

Кто был свидетелем того, как люди в Стокгольме переживали неожиданные грозные события, вдруг вспыхнувшие в Ираке, Ливане, Иордании, тот никогда не забудет острого ощущения опасности, угрожающей миру…

И когда стало ясно, что войны не будет, что кризис миновал, огромная радость охватила участников конгресса, и невольно вошло в сознание, что работа сторонников мира сыграла в этом благополучном конце какую-то свою, особую роль. Даже суровые скандинавы просветлели, и даже дождь Стокгольма стал ласковей.

Так как в Стокгольме мы бывали часто и отель «Мальмен» стал нашим шведским домом, то после заседаний и комиссий мы, отдыхая, собирались всей компанией, чтобы побеседовать о происходящем. Часто после общей встречи делегации мы вели беседы на самые разные темы. И когда Илья Григорьевич был в духе, он становился словоохотливым, пускался в долгие воспоминания о литераторах, о картинах прошлого, дореволюционного времени. Он красочно говорил о писателях и художниках, о встречах с эмигрантами-писателями, их уже осталось мало, и те, что живы, старики и живут одинокой, грустной жизнью.

В движении за мир с самого его начала принимали участие такие выдающиеся деятели разных стран, что о каждом из них можно написать книгу.

Во главе многие годы стоял французский ученый с мировым именем, любимый и почитаемый всеми, герой Сопротивления — профессор Фредерик Жолио-Кюри. Один из величайших физиков нашей эпохи, рыцарски благородный человек, он воплощал все лучшие устремления борцов за мир, душу и совесть движения.

С ним рядом были английский профессор Джон Бернал, мудрая француженка, возглавлявшая мировое женское движение, — Эжени Коттон, прославленный настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон, знаменитый чилийский поэт Пабло Неруда, неустрашимая антифашистка немка Анна Зегерс, бразильский романист Жоржи Амаду, советские представители Эренбург, Фадеев, позже Корнейчук, английский юрист Деннис Притт, профессор Дюбуа, художник Пабло Пикассо, румынский писатель Садовяну, чешский профессор Ян Мукаржевский, польский знаменитый ученый-атомник Инфельдт, ливанский архитектор Антуан Табет, Поль Робсон и многие другие.

Александр Фадеев, Илья Эренбург с честью представляли в президиуме Всемирного Совета Мира Советский Союз и высоко несли свои нелегкие обязанности вице-председателей, заслужив всеобщее признание своей самоотверженной работой в защиту мира. В свое время всех людей доброй воли искренне обрадовало присуждение Международной Ленинской премии мира великому борцу за мир — Фредерику Жолио-Кюри. Он первый получил эту высшую награду.

Но в числе первых, получивших премию, был и Илья Григорьевич Эренбург. Это было достойное увенчание его многолетних трудов на пользу борющемуся за мирное будущее человечеству.

А борьба за мир не утихала, принимала самые разнообразные формы, переносилась с материка на материк.

Эренбург все расширял и расширял районы своих поездок. Он признавался, что был сначала далек от Азии, и теперь перед ним одна за другой открывались эти неизвестные дотоле края. Индия произвела на него сильное впечатление. Ее народ, искусство этого народа, его взгляды на жизнь, на природу — все было необычно. Он красочно написал о своем путешествии в Индию и много рассказывал о том, что видел.

Япония произвела на него несколько иное впечатление. Ее уклад, драма японского народа — драма Хиросимы — была зловещим напоминанием того, что может случиться со всем человечеством. Он видел Хиросиму, говорил с оставшимися в живых свидетелями, посетил рыбаков злосчастного корабля «Фукурумару», на который упала радиоактивная пыль, говорил со вдовой погибшего моряка.

Все это он, волнуясь и негодуя, рассказывал в Советском Комитете защиты мира. Он был и на Цейлоне, и в Китае. Но на мой вопрос, будет ли он что-нибудь писать о Китае, он в раздумье ответил: "Китай мне остался непонятным. Я плохо понимаю китайцев. Мне далеки их воззрения, обычаи, быт… Нет, я, пожалуй, писать не буду…"

Проходили годы. Начинались и кончались вспыхивавшие то там, то тут войны. Но защитники мира следили зорко за тем, чтобы не грянула мировая война. Разрешались острые кризисы. Ослабевала «холодная» война. Но были в жизни мира какие-то мучительные, непрекращающиеся трагедии.

Однажды на одной из сессий Всемирного Совета Мира, где обсуждался вьетнамский вопрос, во время перерыва заседания Эренбург неожиданно спросил меня: "А вы помните ту итальянку, что плакала, выйдя с заседания в Париже, мы тогда говорили с ней?.."

Да, я хорошо помнил эту молодую итальянку, которая не могла сдержать своего волнения. Почему же она убежала и так безутешно плакала?