Воспоминания. От крепостного права до большевиков

С помощью моего специалиста по питью моя жизнь стала вполне сносной. Вечера принадлежали мне. Я работал с пяти утра до шести вечера, специалист – с шести вечера до восьми утра. Господа интенданты теперь отвергали сухари не за их цвет, а за появившуюся на них плесень. Плесень теперь обнаруживали в каждой партии сухарей. Я предупредил своих артельщиков, что уволю всех до одного, если очередная партия будет с плесенью. Накануне дня приема товара я выборочно сам осмотрел партию сухарей. Артельщики сдержали слово – плесени не было. Появилась комиссия. Открыли первый мешок – сплошная плесень. Старший по артели явился по моему вызову.

– Можете получить расчет и отправляться в Москву.

– Нашей вины в этом нет. Вы сами вчера смотрели всю партию.

– Смотрел. Но как вы можете это объяснить?

– Поговорите с главным охраны.

Главный охраны приходит.

– Что вы можете сказать?

– Ваше превосходительство, вы мучаете себя и нас, а все зря. Дайте каждому солдату по копейке за пуд, и плесени больше не будет.

– Объясните мне немного понятнее, пожалуйста.

– Заплесневелые сухари находятся у нас в рукавах. Когда мы открываем мешок, мы их туда сбрасываем.

Я дал ему 50 рублей:

– У меня сейчас нет времени, поговорим завтра.

Я начал думать. Давать взятки интендантам считается нормально, их ничто испортить не может, они уже развращены – но солдатам! Хорошо ли это? Я пошел советоваться к Чихачеву.

– Нет, ни в коем случае этого делать не следует, – сказал он.—Поговорите с вашим князем. Я с ним знаком давно. Он абсолютно достойный человек.

Я последовал данному мне совету. Я сказал князю, что у меня к нему крайне неприятного свойства дело, но изложить дело смогу, если князь даст мне слово чести, что разговор останется между нами. Есть способы принять меры, ничего не обнародуя и никого не наказывая. Князь дал мне слово чести, и я рассказал ему, что происходит.

На следующий день я увидел всех членов комиссии, они сидели за столом и совещались. Официальным тоном князь объявил, что посчитал своим долгом ознакомить членов комиссии с моим сообщением, касающимся так называемых нелегальных действий приемной комиссии и сторожей, что он изложил это дело в своем докладе и просит меня прочитать его и подписать. Я подписал его доклад, но в конце сделал приписку: «Все изложено верно, но, когда я осведомил об этом князя, я получил от него слово чести, что сообщенная ему информация останется между нами и что наш разговор имеет исключительно частный характер. Прошу снабдить меня копией этого документа». И я вышел. Спустя час князь появился у меня. Он просил меня забыть о нашем разговоре и предложил уничтожить доклад. Я отказался. И когда я получил копию, я послал ее вместе с моим докладом главнокомандующему армией. На следующий день князь исчез. Но вся эта нечистая возня мне так бесконечно надоела, что я послал в штаб армии подробное письмо, в котором написал, что готов уплатить штраф за нарушение контракта, но прошу освободить меня от обязанности снабжающего армию. Спустя некоторое время получаю телеграмму: «Из-за острой нужды в сухарях просим вас продолжать снабжение армии. Посылаем вам в помощь генерала Гудим-Левковича для выяснения недоразумений. При окончательных подсчетах все потери, связанные с углем, будут приняты во внимание».

Генерал прибыл и, как я слышал, побеседовал с суперинтендантом, сделал ему внушение, разрешил мне обращаться к нему, если будет необходимость и… отбыл. Прибывший с ним офицер доверил мне тайну, что он слегка проигрался, и попросил меня одолжить ему три тысячи рублей, что для него, очевидно, составляло сущую безделицу и, вероятно, поэтому он об этом забыл. И все вернулось на круги своя. Но в моей жизни произошло все-таки нечто новое.

В Одессе после недолго длящейся помолвки я женился на молодой женщине, Марии Дмитриевне Дементьевой-Майковой[102], которая мне давно нравилась. Она была дочерью нашего недавно скончавшегося соседа по Терпилицам. Мы устроили скромную свадьбу на английский манер.

Конец истории