Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

До определения ж еще их в службу имел об них, детях моих, попечение: сначала обучал их российской грамоте сам я, потом немец Яков Шульц обещал обучить их немецкой писать и говорить; наконец, народных училищ учитель Алексей Иевлев сын Казимиров прилежал обучать их арифметике и грамматике. Видно, что дети мои имели ко всему понятие, даже рисовать собою могли живо и исправно, что свидетельствуют нарисованные их картинки двух казаков конных и одного пешего, спрашивающего у конного: куда ты едешь? Также марширующих унтер-офицеров, видно воображая свое звание, которые в горнице на стене поставя, взираю на них с вожделением. Но жизнь деревенская и воля их тому непринужденная не допустили до совершенства. Было ж мое намерение старшего сына Андрея определить к должности в Опочецкую почтовую контору писарем на жалованье в год по ста рублев, и хотя усильная моя просьба, а старания почтмейстера Ивана Ивановича Зубатова употреблена, но губернский почтмейстер Шушерин принять не согласился, что, может быть, произошло судьбою в пользу нашу к лучшему, ибо после рассмотрел я, чтоб и та должность наскучила, поелику оная отнимающая свободность даже и в день Пасхи, так что к церкви Божией на службу отлучиться не можно.

По вышеописанной просьбе в Преображенский полк они записаны наравне с дворянами вдруг фургерами, и того ж 1788 года, декабря 15-го дня, дан обоим паспорт с такою выгодою, что на время срока порожнее место оставлено, следовательно, на произволение мое, сколько бы их у себя держать пожелал. Итак, прожили они в доме три года с лишком. Потом, генваря 20-го дня 1792 года, при себе представил я в полк, обмундировал и снабдил всем потребным к должности и житию, каковой кошт составил мне издержки не менее пятисот рублев. При всем том благодарю Творца моего, что все оное промыслом Его святым исполнилось благоуспешно; вперед же молю Его человеколюбие, да устроит о них по Своей святой воле и милосердию.

Хотя я провождал свою спокойную жизнь от посторонних дел, но, живучи в городе Опочке, весьма прискучилось, то от городовой тягость, то от частых гостей, навещающих для угощения, ибо, сочтя, нашел, что в год рублей по ста выходило на то понапрасну. По таким обстоятельствам пришло желание перейти жить из города Опочки в сельцо мое Павлихино, поелику от города только в четырех верстах; следовательно, удобно часто в нем бывать. К пристройке приготовил я несколько лесу, купил в Красногорском Уезде амбар за семь рублев, который перевезши своими крестьянами, построил горницею поземною, для тепла и жительства зимнего, также скотный двор со всеми службами, две хлебных клети; наконец, в самую осень — поварню, кузницу; при сем строении столько я труда понес, что вообразить невозможно, ибо почти каждый день из Опочки в Павлихино пешком и обратно, а нередко случалось, что четырежды расстояние то в день переходил, то есть, поутру до обеда побыв, к обеду домой приходил, после обеда пошед к вечеру, возвращался в город, и хотя все то составит в день хождения моего шестнадцать верст, однако ж, в рассуждении чувствования моего старости и понесенных во всех случаях многотрудной жизни моей трудов и слабости в ногах, доходило, что иной день едва ноги свои приволочил домой. Притом хотя лошадей и имел, но терпеть не мог на них ездить чрез столь малое расстояние. Мне скучны казались поступки моих слуг, которые несколько часов сбирались седлать или запрягать в дрожки. Для означенной постройки нанял я плотника работать всякую плотническую работу на Павлихине и на Русанове; к нему придавал своих по два и по три человека, платил ему за каждый месяц по четыре рубли на моем содержании питомством; он же никакого мяса не употреблял, пробыл пять месяцев и семь дней, окончил 30 сентября, то есть на Покров Пресвятой Богородицы; заплачено ему двадцать один рубль, прибавлено двадцать копеек.

Намерение мое было перейти на Павлихино на день праздника Входа во храм Пресвятой Богородицы, яко приличествующей такому обстоятельству входа моего в новое селение. Однако ж как внутри дому не все успел исправить, то и осталось до времени, но положения своего отменить не хотел. И так я в тот праздник до обедни, взяв два образа — один в створцах Казанской, а другой Успения Пресвятой Богородицы, мерный против Псково-Печерского, — съездил и поставил оные в павлихинском доме, с таким моим упованием, что я сей день переход туда жить учинил, и впредь, колико Господь веков пробавит, обещаюсь в тот день в доме моем или в церкви отправлять молебен, о чем и детям моим завещеваю исполнять сие неотменно, благодаря Владыку Христа Спасителя, исполняющего во благих желание наше, и Заступницу нашу Пресвятую Владычицу Богородицу во всех наших скорбях и обстояниях. Потом всю зиму я жил в городе в том же своем доме, а действительно перешел в дом апреля 23-го дня 1790 года, в день святого великомученика, чудотворца и победоносца Георгия, а по Андреевой записке на 21-е число в ночи на воскресенье[78]

, что есть справедливее.