Воспоминания солдата (с иллюстрациями)

Вечером я пришел к Гитлеру докладывать “обстановку”. Он был очень возбужден. Я, видимо, немного опоздал, потому что при входе в зал услышал его громкий возбужденный голос. Он требовал неукоснительного выполнения своего “основополагающего приказа №1”, согласно которому никто из работающих с ним не имеет права делать какие-либо сообщения посторонним лицам, если это непосредственно не связано со служебной деятельностью данных лиц. Увидев меня, Гитлер повысил голос: “Таким образом, если начальник генерального штаба посещает министра иностранных дел рейха и информирует его об обстановке на Восточном фронте, доказывая необходимость заключения перемирия с западными державами, он совершает тем самым государственное преступление!” Теперь я узнал, что господин фон Риббентроп не молчал. Тем лучше! Теперь Гитлер, по крайней мере, был в курсе дела. Но он отказался от всякого делового обсуждения

моего предложения. Гитлер продолжал бесноваться еще некоторое время, пока не заметил, что все это не производит на меня никакого впечатления. Только находясь в заключении, я узнал из достоверного источника, что министр иностранных дел рейха в тот же день послал докладную записку Гитлеру о нашей беседе. Правда, моя фамилия в ней не была названа, но все было ясно и без этого.

Попытка начать при содействии министерства иностранных дел хотя бы односторонние переговоры о заключении перемирия провалилась. Конечно, мне могут возразить, что вряд ли удалось бы в то время склонить западные державы к ведению таких переговоров, так как они взяли на себя официальные обязательства перед русскими вести по германскому вопросу только совместные переговоры. Но, несмотря на все это, я все же считал, что не следует отказываться от попытки побудить Гитлера совершить этот шаг. Хотя господин фон Риббентроп и отклонил мое предложение, я решил не сдаваться и попробовать выполнить свой план, идя другим путем. С этой целью я посетил в первую неделю февраля одного из виднейших деятелей рейха в надежде найти взаимопонимание и поддержку. Но на мое предложение этот человек буквально повторил ответ министра иностранных дел. О третьей попытке, предпринятой мною в этом же направлении в марте, я буду говорить ниже.

К 27 января наступление русских достигло невиданных темпов. Все быстрее и быстрее приближался день катастрофы. Юго-западнее Будапешта русские перешли в контрнаступление. Остатки немецкого гарнизона в венгерской столице вели ожесточенные бои. Обстановка в Верхнесилезском промышленном районе стала еще напряженнее. Значительными силами русские начали наступление в направлении Моравских ворот – на Моравска Острава, Тешинь (Цешин). Особенно опасной складывалась обстановка в районе Варта и в Восточной Пруссии. Познань была окружена;

противник уже захватил один форт. Русские продвигались в направлении Шенланке (Тшцянка). Шлоппе (Члопа), Шнейдемюль (Пила), Уш. Они овладели Накелем (Накло) и Бромбергом (Быдгощ). Западнее Вислы продолжались атаки на Шветц (Свеце). У Меве (Гнев), наступая в западном направлении, противник форсировал Вислу. В Мариенбурге (Мальборк) шли бои за великолепную старинную крепость Орденсбург. Гиммлер перевел свой штаб из Орденсбурга в Крессинзее. Оттуда, не спросив разрешения у главного командования сухопутных войск, он отдал приказ об оставлении Торна (Торунь), Кульма (Хелмно) и Мариенвердера (Квидзинь). И на это Гитлер ответил молчанием! Такое самоуправство Гиммлера повело к потере оборонительного рубежа на Висле. Теперь противник в течение нескольких дней мог отрезать от фронта армию, находившуюся восточное реки.

В Восточной Пруссии шли бои за Фрауенбург (Франборк), Эльбинг (Эльблонг). Севернее Кенигсберга (Калининград) – непрерывные атаки. Кризис на Земландском полуострове. В Прибалтике оборонительные бои шли успешно, но особой радости они уже не могли вызвать.

В этот день я отдал распоряжение о переброске призывников 1928 г. рождения из восточных военных округов в западные, чтобы избежать использования этих необученных юнцов в бою. К счастью, мне удалось это осуществить. Еще осенью 1944 г. я как в письменной, так и в устной форме заявлял протесты против использования в боях молодежи шестнадцатилетнего возраста.