Воспоминания. Том 2

Он в сущности по отношению к этой несчастной войне говорил всегда то же, что и я, но он говорил мягко, я решительно, а иногда резко (в чем меня часто упрекали и в чем, может быть, я и был иногда виноват по отношению к моему Государю). Граф Ламсдорф избегал видеться со всею сворою, которая тащила Государя на войну. Я с ними виделся, по крайней мере не избегал их, старался их обессилить и они знали, что я на их сторону не стану и буду сражаться до конца. В конце концов, так как Его Величество не без основания убедился, что я буду в этом вопросе всегда против войны и потому уже никоим образом не буду содействовать этой пагубной затее, то Он меня, попросту сказать, прогнал с поста министра финансов, поставив на, пожалуй, очень почетный, но бездеятельный пост.

Граф же Ламсдорф не имел мужества сам уйти, а прогнать его было не за что, так как он только выражал свои мнения, а не спорил. Государь знал, что он далее мнений, выраженных в очень дипломатической форме, не пойдет и не обращал на него внимания. Ему даже дали мысль, что граф Ламсдорф так говорит потому, что я так говорю, а как только я буду устранен, он переменить свое мнение. Мнение он не переменил, но продолжал ограничиваться мягкими, а иногда и несколько противоречивыми дипломатическими нотами на имя Его Императорского Величества.

Когда же война так дурно кончилась, произошло 17 октября и наконец и явилось открытие Думы, я на этот раз сам потребовал отставки, так как убедился, что дело вести не могу и быть игрушкой в руках всей тайной и явной камарильи не желал, то вслед за мною уволили графа Ламсдорфа (без его просьбы). Когда на другой день я спросил барона Фредерикса и других придворных, для чего уволили Ламсдорфа, мне цинично ответили, что нужно было дать удовлетворение общественному мнению за японскую войну.

Конечно, сейчас открылся лай в органах известного направления. Во всяком случае бедный и благороднейший граф Владимир Николаевич Ламсдорф виновен только в том, что он до войны не подал в отставку. Конечно, это войны не устранило бы, но избавило бы его память, во всех отношениях достойную, от нареканий.

Что же касается влияния подачи в отставку со стороны министров, как акт государственного воспитания Государя, то по этому предмету 255 я, будучи при Императоре Николае более 8 лет министром, слышал совершенно противоречивые упреки и обвинения. Вы должны были настоять, чтобы было сделано так или не сделано этак. Я говорю: я не мог, Государь со мной не соглашался. В таком случае, вы должны были подать в отставку, если бы министры так поступали, то Государь в конце концов их слушался бы.

Вы не имели права уходить с поста министра финансов перед войной, - так патриоты не поступают. - Да, я не ушел, меня прогнали. - Да, прогнали потому, что вы все время возражали и боролись; если бы подчинялись желаниям Государя, то не прогнали бы.

С вашей стороны было преступление покинуть пост председателя совета министров перед первой Думой - если бы вы остались, дело бы уладилось, много последовавших затем ужасов не произошло бы. - Да я же не мог оставаться, когда меня не слушались, при таком положении вещей я был бесполезен и кончилось бы тем, что меня опять прогнали бы. - Это еще вопрос, прогнали ли бы или нет, а все-таки вы сами настояли на отставке, - не просить же Государю вас остаться, тогда бы он должен был вас слушаться.

Вы очень резко говорите с Его Величеством в заседаниях, так спорить нельзя, а потом вас Государь не слушается потому, что вы не настаиваете на своем мнении и даете Ему в ваших доводах выход и в другие стороны.

Где тут истина, Бог знает. Я знаю достаточно только то, что, когда узнали, что я покинул пост министра финансов, и спросили весьма приближенного к Императрице, что же сказал Государь, когда это разрешилось ему ответили, что Государь сказал "Уф". *

Во время пребывания Государя Императора в Дармштадте был поднят вопрос о необходимости со стороны Государя отдать визит итальянскому королю Виктору Эммануилу, ибо в то время Его Величество уже отдал визиты всем другим монархам; единственно кому не отдал визита - это итальянскому королю.

Между тем, то смутное настроение, которое царствовало в те годы в России, т. е. так сказать подпольно революционное настроение, имело свои отголоски и в Италии. Различные произвольные меры, которые у нас принимались, как в отношении России, так и ее окраин - в особенности в министерство Плеве - служили предметом неблагоприятного обсуждения в Италии, в партиях левых социалистических (а в Италии левые и социалистические партии 256 представляли тогда, да и теперь представляют собою партии наиболее сильные). Поэтому, когда появились в прессе сведения, что наш Император поедет в Италию, то большинство итальянских газет начали протестовать против такого визита, называя нашего Императора "деспотом". Это настроение распространилось в Италии.

В Риме все газеты прямо говорили, что если Император приедет, то против него будет сделана демонстрация.