Воспоминания. Том 2

- Скажите, пожалуйста, Сергей Юльевич, кого бы вы мне рекомендовали назначить министром иностранных дел". Я Его, по обыкновению, спросил: "А кого, Ваше Величество, Вы имеете в виду". Он говорит: "никого". Тогда я ему говорю: что это зависит от того, из 160 какой среды Вы желаете назначить из лиц, который служили в этом корпусе или нет. Если Вы желаете из лиц, который не служили в дипломатическом корпусе, то я бы советовал назначит одного из министров наиболее заслуженных и наиболее уравновешенных - одного из старших министров, потому что, хотя такой министр может быть и не будет знать иностранные дела, но, по крайней мере, он будет осторожен и не будет так легко относиться к различным чрезвычайно важным событиям, как относился отчасти князь Лобанов-Ростовский и, в особенности, граф Муравьев. Если же Вы желаете выбрать кого-нибудь из дипломатического корпуса, то я не вижу из послов никого, кто бы мог с пользою занять это место, и мог бы Вам указать только на графа Ламсдорфа, товарища графа Муравьева. Хотя он в посольстве никогда не служил, но всю свою карьеру сделал в министерстве иностранных дел и представляет собою как бы ходячий архив этого министерства и затем, по своим умственным качествам, человек безусловно выдающейся и достойный.

Его Величеству благоугодно было принять во внимание мою рекомендацию и Ламсдорф был назначен сначала управляющим министерства, а затем и министром иностранных дел.

Я с своей стороны всегда делал упрек этому благородному человеку, графу Ламсдорфу, за то, что он допустил графа Муравьева сделать захват Порт Артура и возбудить ту "бучу", которая затем привела к самым страшным событиям на Дальнем Востоке, разыгрывающимся и до настоящего времени, и которые еще очень и очень долго будут разыгрываться. Мне кажется, что граф Ламсдорф мог бы остановить Муравьева. Вероятно, он его не остановил, не желая ссориться со своим начальником.

В вооруженном вмешательстве мы шли во глав с европейскими державами. Сначала английские, японские и наши суда с адмиралом Алексеевым появились в Чифу, бомбардировали его, а затем английский адмирал Сеймур пошел экспедицией сначала к Тянь-Цзиню, потом к Пекину для того, чтобы освободить посольства, который находились под страхом быть насилованными китайцами.

Сеймур оказался несостоятельным со своим маленьким отрядом, и было решено отправить усиленный отряд под главенством генерал-фельдмаршала Вальдерзэ. Но пока этот генерал ехал в 161 Китай из Германии морем, события в Китае разыгрались не ожидая его и мы приняли на себя инициативу экспедиции в Пекин.

Тут опять произошло полное разногласие между мною и Куропаткиным. Я уговаривал Куропаткина, просил Его Величество оставить Пекин в покое, не двигаться с нашими войсками для подавления беспорядков в Пекине, предоставив эту задачу иностранным державам.

Куропаткин же наоборот настаивал на том, чтобы мы играли доминирующую роль в наказании китайцев в Пекине и на пути в Пекин.

Я убеждал Его Величество, что нам не следует вмешиваться в это дело, потому что мы, собственно в Пекине, да и вообще в Китае, - за исключением Манджурии - не имеем никаких серьезных интересов, что нам нужно защищать наше положение в Манджурии, не раздражая китайцев и Китай. Пусть это делают те державы, который заинтересованы в положении дел в Пекине и южном Китае.

Тем не менее, вопреки моему совету и совету министра иностранных дел гр. Ламсдорфа, наши войска, под начальством генерала Линевича, вместе с японскими войсками были двинуты к Пекину.

Таким образом, мы взяли на себя экзекуцию над Китаем. Мы осадили Китай. Вдовствующая императрица-регентша и богдыхан бежали из Пекина. Мы вместе с японцами взяли Пекин и взятие это ознаменовалось, главным образом, тем, что войска занялись грабежами, - дворец богдыханши был разграблен.

После взятия Пекина никаких экзекуций над китайцами не производили. Но только частные имущества были сильно разграблены, в особенности ценности дворца, причем, - как это ни больно и ни грустно сознаться, - до нас доходили слухи, что русские военачальники в этом отношении не отставали от других военачальников, что, впрочем, было подтверждено мне не официально агентом министерства финансов в Пекине - будущим посланником в Пекине Покотиловым.

После взятия Пекина мы образумились и в скором времени, благодаря моему настоянию и настоянию министра иностранных дел, наши войска оттуда ушли.

И настояния наши увенчались бы успехом, если бы боксерское восстание не распространилось на Манджурию, которое сперва 162 выражалось отдельными инцидентами, захватом некоторых служащих на железных дорогах, пожарами некоторых железнодорожных зданий, а засим, восстание это выразилось и в более значительной степени.