Воспоминания. Том 3

(* Шипов и Гучков даже по проекту правительственному в Государственную Думу не попали. Шипов (человек принципиальный и политически несомненно честный) был выбран от земцев в Государственный Совет. Гучков не был выбран и во вторую думу. Для того, чтобы он мог попасть в 3-ю думу, нужно было, чтобы явился такой господин, как Столыпин, который, начихав на основные законы, ввел новый выборный закон, который основан на том начале, чтобы давать в думу большинство сильных, т. е. такое большинство, которое всегда будет плясать под дудочку правительства, если только таковое не будет состоять из кретинов.

Гучков же даже по этому новому выборному закону 3 июня рисковал не попасть в думу и, так как Столыпин очень хотел, чтобы Гучков попал, то приказал для этой цели бывшему градоначальнику генералу Рейнботу пустить в ход подкуп, что Рейнбот и исполнил, как это было обнаружено на судебном следствии по делу генерала Рейнбота в Москве, когда он был без достаточных оснований устранен Столыпиным от должности и предан суду; если не считать достаточным основанием то, что одно время Рейнбот был в большой милости у Государя, а потому мог явиться в будущем конкурентом Столыпину. Гучков, будучи таким образом выбран в думу, пошел на служение г. Столыпину, а теперь обратился в тип "чего изволите", а потому сделался серьезным пайщиком "Нового Времени". Точно так и граф Бобринский попал только в 3-ю думу по Столыпинскому закону 3-го июня, закону - собирателю "сильных".

Графа Бобринского я мало знаю, знаю, что он сначала служил в лейб-гусарском полку, а затем вышел в отставку и сделался таким красным зайцем, что Государь, когда был в Ялте в девяностых годах, не пожелал принять Бобринского вследствие его левых выходок. Затем смута 1904-5 годов, погрозившая сильно карманам богатых вообще и больших землевладельцев в частности, по-видимому сбила почтенного графа с панталыка. Попав в 3-ю Думу под знаменем 17 октября, он стал там затем националистом и нередко произносить речи a la Пуришкевич (балаганно-реакционные).

Далее говорят и, кажется, не без основания, что за его - графа Бобринского - хорошее поведение он получил из государственного банка ссуду в несколько сот тысяч рублей, без которой его дела потерпели бы полное крушение.

Во всяком случае почтеннейший граф человек очень увлекающейся и неустойчивый.

Его отец, граф Алексей Бобринский, при Александре II был министром путей сообщения и я служил под его начальством. Это был благороднейший и честнейший человек, но тоже не без странностей. За свое благородство он угодил, будучи министром путей сообщения, на гауптвахту за то, что не потрафил княгине Долгорукой (Юрьевской) в ее денежных аферах, а затем вышел в отставку и более не являлся в столицу. Вероятно, это обстоятельство несколько повлияло на водворение в его сыне микробов либерализма, но либерализма графского, который улетучился сейчас, как только этот аристократический либерализм встретился с либерализмом голодного желудка русского народа. Вообще, после демократического освобождения в 60-х годах русского народа Самодержавным Императором Александром II с принудительным возмездным наделением крестьян землею, между высшим сословием российской Империи появился в большой дозе западный либерализм. Этот либерализм выражался в мечтах о конституции, т. е. ограничении прав Самодержавного Государя Императора, но в ограничении для кого? - для нас, господ дворян.

Когда же увидали, что в Poccии, кроме Монарха и дворян, есть еще народ, который также мечтает об ограничении, но не столько Монарха, как правящего класса, то дворянский либерализм сразу испарился. Впрочем, в известной степени почти везде на западе было тоже: сначала высшее сословие ограничивало Монарха, а потом народ ограничивал это сословие, включая сюда денежную буржуазию. В настоящее время последняя стадия этого процесса резко проявляется в Англии. *

114 Когда выборный закон был объявлен, то у меня был граф Гейден (также один из видных общественных либеральных деятелей того времени) и между прочим сказал:

- Как хорошо, что прошел ваш выборный закон, а то, если бы прошел законопроект общественных деятелей, то получилась бы такая дума, которую пришлось бы сейчас закрыть.

115 Графа Гейдена я встречал, как управляющего канцелярией главноуправляющего комиссии прошений генерал-адъютанта Рихтера; он на меня произвел впечатление честного, порядочного и образованного чиновника-сухаря и я недоумевал, когда в 1904-1905 годах он вдруг явился одним из столпов общественных деятелей, стремившихся ввести конституцию. Все таки справедливость требует сказать, что граф Гейден ранее других предусмотрел, что "народ идет" и, попав в 1-ю Думу, он держал себя в высшей степени уравновешено и благородно, будучи на правой стороне.*

116

ГЛАВА 38 Беспорядки и карательные экспедиции