Воссоединение

Остановило его осознание, ударившее как молния: убив Генри, он выполнит работу Оно, точно так же, как Генри выполнял работу Оно, стремясь убить Майка. И кое-что еще: другое выражение лица Генри, которое он увидел, усталый, затравленный взгляд ребенка, с которым жестоко обошлись, направив на кривую дорожку с неизвестно какой целью. Пока Генри рос, его отравляло безумие Буча Бауэрса: и, уж конечно, он принадлежал Оно даже до того, как заподозрил, что Оно существует.

Поэтому, вместо того чтобы нанести удар в незащищенную шею Генри, Майк упал на колени и потянулся за ножом. Он повернулся под его рукой – вроде бы по собственной воле, – и пальцы Майка сомкнулись на лезвии. Боли он не почувствовал – только кровь полилась из трех пальцев правой руки и с ладони, на которой белели шрамы.

Он отпрянул. Генри перекатился, встал на колени, схватил нож, и теперь они стояли лицом друг к другу, у обоих текла кровь: у Майка – из пальцев и ладони, у Генри – из носа. Генри мотнул головой, и красные капли улетели в темноту.

– Думал, вы были такие умные! – хрипло крикнул он. – Гребаные сосунки – вот кем вы были! В честной борьбе мы бы вас побили!

– Убери нож, Генри. – Майк говорил ровным голосом. – Я позвоню в полицию. Они приедут и увезут тебя в «Джунипер-Хилл». Ты будешь вне Дерри. И в безопасности.

Генри попытался заговорить и не смог. Не смог сказать этому ненавистному черномазому, что не будет он в безопасности ни в «Джунипер-Хилл», ни в Лос-Анджелесе, ни в тропических лесах Тимбукту. Раньше или позже взойдет луна, белая как кость и холодная как снег, и голоса-призраки зазвучат вновь, и поверхность луны превратится в лицо Оно, лопочущее, и смеющееся, и приказывающее. Он проглотил склизкую кровь.

– Вы никогда не дрались честно!

– А вы? – спросил Майк.

– Ты паршиваячерномазаяниггерскаясволочь! – проорал Генри и вновь прыгнул на Майка.

Майк отклонился назад, чтобы уйти от этой неуклюжей атаки, потерял равновесие, упал на спину. Генри опять ударился о стол, его отбросило в сторону, он повернулся, схватил Майка за руку. Майк взмахнул ножом для вскрытия писем и глубоко вонзил его в предплечье Генри. Тот закричал, но вместо того чтобы отпустить руку Майка, сжал еще крепче. Потянулся к нему, волосы падали на глаза, кровь из носа текла на толстые губы.

Майк уперся ногой в бок Генри, чтобы отбросить его, но Генри взмахнул рукой, и нож, описав широкую дугу, на все шесть дюймов вошел Майку в бедро. Вошел безо всяких усилий, как в мягкий кекс или в масло. Генри вытащил нож, с которого капала кровь, и Майк с криком боли оттолкнул его.

Он с трудом поднялся, но Генри вскочил куда проворнее, и Майк с трудом увернулся от следующей атаки. Он чувствовал, как кровь струится по ноге очень уж сильным потоком, наполняя туфлю. «Кажется, он задел мне бедренную артерию, – подумал Майк. – Господи, это плохо. Всюду кровь. Кровь на полу. И туфли придется выкинуть, черт, я их только два месяца как купил…»

Генри снова попер на него, тяжело дыша и пыхтя, как разъяренный бык. Майк отшатнулся в сторону и вновь взмахнул ножом для вскрытия писем. Прорвал рубашку Генри и полоснул по ребрам. Генри крякнул, когда Майк отшвырнул его от себя.

– Подлый ниггер! – завопил он. – Посмотри, что ты сделал!

– Брось нож, Генри, – предложил Майк.

Из-за спины Майка донеслось мерзкое хихиканье. Генри посмотрел… а потом закричал в диком ужасе, прижав руки к щекам, словно глубоко оскорбленная старая дева. Майк глянул на стол дежурного библиотекаря. Послышался громкий, дребезжащий звон, и за столом появилась голова Стэнли Уриса. Пружина вворачивалась в оторванную шею, с бахромы кожи капала кровь. Лицо покрывал белый грим. На щеках краснели пятна румян. Большие оранжевые помпоны занимали место глаз. Эта жуткая голова Стэна-из-табакерки покачивалась взад-вперед на пружине, словно один из гигантских подсолнухов, что росли на Нейболт-стрит. Рот открылся, и скрипучий, смеющийся голос забубнил: «Убей его, Генри! Убей ниггера, убей черномазого, убей его, убей его, УБЕЙ ЕГО!»

Майк развернулся к Генри, с ужасом понимая, что его перехитрили, отвлекли внимание, при этом где-то на периферии сознания мелькнул вопрос: чью голову на конце пружины увидел Генри? Стэна? Виктора Крисса? Может, своего отца?

Генри взревел и бросился на Майка. Рука с ножом ходила вверх-вниз, как игла швейной машинки.

– Все-е-е-е, ниггер! – кричал Генри. – Все-е-е-е, ниггер! Все-е-е-е, ниггер!

Майк отступил, и нога, которую проткнул Генри, подогнулась под ним. Он повалился на пол. Ногу он практически не чувствовал. Она стала холодной и чужой. Посмотрев вниз, он увидел, что слаксы кремового цвета стали ярко-красными.

Лезвие ножа сверкнуло перед носом Майка.