Восстание

Когда Туберон осторожно потряс его, Катон по привычке в мгновение ока сразу же проснулся. Он сел и осмотрелся. Походный лагерь был практически готов. Вал из утрамбованной земли окружал аккуратные ряды палаток, которые были установлены, пока он спал, а последние участки частокола вбивались в землю. Ближе в примятой траве растянулись бойцы Восьмой когорты. Гитеций и Макрон еще спали. Рот последнего приоткрылся, и из задней части горла послышалось слабое хрипение, прежде чем он сделал двойной фыркающий вдох и повернулся на бок.

— Примерно за час до наступления сумерек, насколько я понимаю, господин, — сказал Туберон.

— Благодарю.

Когда центурион ушел, чтобы продолжить обход дежурных, Катон поморщился, вытянув руки. Казалось, почти каждый сустав и мышца в его теле болели, и он шел скованно, выходя из лагеря и спускаясь к реке. Лошади паслись на пышной траве под послеполуденным солнцем, а среди них порхали бабочки. В реке купалось несколько солдат: некоторые плескались на мелководье, а другие сидели, погруженные по плечи, наслаждаясь холодным потоком воды.

На дальнем берегу, шагах в семидесяти от него, несколько вражеских разведчиков следили за римским лагерем. Двое бриттов остались с лошадьми, а их товарищи сидели на берегу реки и загорали. Время от времени кто-то складывал руки и выкрикивал что-то оскорбительное в адрес римских купальщиков. Ответ не заставлял себя долго ждать, и иногда обе группы людей смеялись, если суть была достаточно ясна и забавна. Наблюдая за ними какое-то время, Катон нашел странным, как противники, посвятившие себя истреблению друг друга, часто в такие моменты искали какие-то признаки родственной души. Возможно, дело было в безмятежности обстановки и радости, которую люди находили в купании в реке.

После напряжения последних дней Катону нужно было побыть в одиночестве. Он нашел небольшую щель между зарослями тростника, напротив небольшого, покрытого кустарником острова посреди реки. Раздевшись, он вошел в холодную воду, поморщившись, когда она сомкнулась вокруг его паха. Он поднялся на цыпочки и собрался с силами, затем бросился вперед и проплыл несколько быстрых гребков, чтобы привыкнуть к температуре, прежде чем броситься в сторону острова, поворачивая вверх по течению, чтобы убедиться, что его не унесет мимо открытого участка гальки, на котором он находился. Чем дальше он отплывал от берега, тем сильнее становилось течение, и к тому времени, когда он выбрался на остров, его сердце уже колотилось. Он почувствовал себя освежившимся и чистым и решил ненадолго отдохнуть, прежде чем плыть обратно.

Закрыв глаза, он наслаждался оставшимся теплом солнца, опускающегося на запад. Он попытался очистить свой разум, чтобы прочувствовать момент этого краткого бегства от своих забот и обязанностей, но обнаружил, что его мысли переместились к Луцию и Клавдии, гадая, достигли ли они уже безопасности. То же самое должно было случиться и с Макроном в отношении Петронеллы, и он эгоистично затосковал по тому времени, когда ни у одного из них не было иждивенцев, которые обременяли бы их заботами об их благополучии. Неудивительно, что армия уже давно запретила солдатам жениться. Не то чтобы это имело большое значение, поскольку мужчины все равно формировали естественные отношения, заводили детей и составляли завещания, которые были столь же обязательными, как и завещания, касающиеся формального гражданского брака.

Шквал плесканий поблизости заставил его распахнуть глаза, а когда он сел, то увидел на небольшом расстоянии вверх по реке пловца, попавшего в затруднительное положение. Он нырнул обратно в воду, направляясь на перехват человека. Когда он приблизился, пловец начал погружаться под воду, его блестящие темные волосы прилипли к черепу, а руки хаотично двигались, пытаясь удержать тело на плаву. Достигнув его, Катон положил руку ему под подбородок и, повернувшись на спину, направился к острову. Он слабо сопротивлялся, прежде чем позволил отбуксировать себя в безопасное место. Как только его ноги смогли твердо упереться в русло реки, Катон вытащил пловца из воды на гальку. Именно тогда он увидел закрученные татуировки на груди мужчины и косу на затылке.

Бритт был так же обнажен, как Катон, и, поскольку он был измотан и задыхался, он не представлял непосредственной опасности. Хотя он был врагом и было легко разбить ему голову камнем или утащить обратно в реку и утопить, Катон не хотел причинять ему вреда. Это был бы трусливый и недостойный поступок. Вместо этого он присел на корточки неподалеку и подождал, пока повстанец достаточно оправится, чтобы опереться на локоть. Он кивнул в знак благодарности и подозрительно сузил глаза, когда понял, что его спасителем был римлянин.

— Как твои дела? — спросил Катон на иценском диалекте, который он выучил за время, проведенное в племени.

Спасенный выглядел удивленным, прежде чем закашлялся и ответил:

— Бывало и лучше. — Он постучал себя по груди. — Тонгдубн. Из иценов.