Восстание на Боспоре

Поэтому дандарийский царевич сохранял маску почтительности, а на колкости и насмешки царицы отвечал поклонами и улыбками.

– Я хочу одного, Олтак, – сухо сказала Алкмена, – чтобы ты был около этой девчонки, раз вы друзья детства и ты неравнодушен к ней. Не пытайся возражать. Мне нужно знать о каждом шаге Гликерии, и ты мне будешь сообщать о ней. Остальное меня мало тревожит. Понял?

– Понял, государыня.

– А Савмака надо под пыткой заставить сознаться в том, что он сожительствовал с этой подлой девкой. А когда он признается в этом, записать его слова при свидетелях, как полагается. После пытки не казнить преступника, но надеть на него железный ошейник и послать работать как раба. Что делать дальше – скажу потом.

Отпустив Олтака, Алкмена долго стояла перед бронзовым зеркалом. Потом рассмеялась злым, торжествующим смехом.

– О, я сумею повергнуть ее в самый аид! Все узнают об ее позоре!

Вечером она долго беседовала с Форгабаком, который служил всем, кто помогал ему в его стремлении к богатству и власти. Были произнесены имена не только Гликерии, но и Фения, Асандра, Каландиона и других, что посмели выступить на площади с обвинениями против ее отца.

– Все сделаю, как велишь, государыня, – прохрипел Форгабак, – только и ты помоги мне в борьбе против этих людей. Ибо один человек слаб.

Алкмена кивком головы дала свое согласие и добавила:

– Надо сейчас же распространить слухи о проделках этой девки. Сделаешь все, что я требую от тебя, и я помогу тебе стать богатым человеком.

9

Раздался глухой удар, и кто-то с болезненным стоном рухнул рядом с Савмаком. Дверь опять заскрипела, свет исчез, и ключ звякнул в замке.

– О-ох! – протянул каким-то вымученным тоном новый узник. – Ты здесь, Савмак?

– Лайонак! – изумленно воскликнул тот, узнав друга по голосу. – Тебя схватили? За что? Неужели ты попался?

– Почти что так. Помоги мне подняться. Они мало того, что исхлестали меня, но и тянули на колесе. Ох-хо!..

– Помог бы, да руки у меня связаны и затекли, шевельнуть не могу.

– А ноги?

– Ноги свободны, да что толку, отсюда не убежишь.

– Давай, я попробую правой рукой развязать твои узлы. Правая у меня лучше действует. О-о! Как я ненавижу их, Савмак. Где же скифский царь? Почему он не хочет разрушить этот город неволи?

– И я об этом думаю… Вот узел на спине, я все время чувствовал его… Так-так…

Они возились в темноте, охая и стоная. Наконец Савмак почувствовал, как веревки сначала ослабли, потом свалились на пол. Но стоило ему пошевелить суставами, как страшная боль заставила его вскрикнуть.

– Затекли суставы-то, – пробормотал Лайонак.

Медленно жизнь возвращалась в перетянутые конечности, по коже побежали мурашки, вернулась способность шевелить пальцами. Савмак сразу же принялся осторожно ощупывать товарища, спрашивая, где больно.

– Кажется, они тебе кости не изломали… Ложись вот сюда на солому, я лягу рядом, вместе согреемся… Расскажи – что случилось?

– Рассказ короткий. Подслушал нас этот новый раб Астрагал. Пастух любит говорить громко. Астрагал предал нас.

– Что же говорил Пастух?

– Что в народе все знают о сговоре Перисада с Диофантом.

– Ага! А дальше?

– Ну, его схватили там же, в имении, и сразу вздернули было на колесо. Но почему-то отложили до другого дня. Пастух с помощью одного из рабов бежал и сейчас мутит крестьян.

– Молодец!

– Больше того, сколотил себе отряд и уже поджег овчарни Саклеевы. Овец его порезал, а мясо крестьянам роздал… Сейчас ловят его. Может, уже поймали.

– Пастуха поймали? Нет, Лайонак, не такой он человек, чтобы так просто сдаться. Живым он не попадет им в руки.

– Это верно… А меня сегодня схватили на конюшне… Били, допрашивали: кто, мол, еще говорил худое, с кем встречался Пастух и где… Я сказал, что ничего не знаю… Завтра, наверное, опять начнут пытать…

Они беседовали всю ночь, не смыкая глаз. Утром, когда вновь загремел замок, друзья обнялись.

– Прощай, друг, – сказал Савмак, – кто из нас останется живым – отомстит за другого. Поклянемся кровью добыть свободу рабам и себе!..

– Клянусь!

– А на пытке ничего не скажем.

– Ничего!

– Прощай! Если оба погибнем, Пастух справит по нас тризну.

Савмака вывели первым. Он щурился и шел наугад, подталкиваемый стражами. Его привязали к столбу. Он как бы обнимал связанными руками холодный каменный цилиндр. Двое воинов, с которыми он вчера лишь вместе ел кашу, стали по сторонам и по знаку сотника начали методически хлестать его гибкими вишневыми палками. После двадцати ударов Фалдарн поднял руку и сказал:

– Это тебе небольшой задаток, неисправный и неблагодарный воин. Теперь тебя будут допрашивать другие. Воины, ваше дело закончено, можете уходить.

Воины ушли, явились палачи. Они только что позавтракали, рыгали удовлетворенно и чмокали губами. Пока они разжигали жаровню, гремели железными прутьями и двигали станок с зубчатым колесом, Савмак огляделся. Фалдарн сидел за столом и что-то говорил царским писцам.

Явился Олтак с дандариями. Сотник и писцы поднялись со своих мест.

– Раба буду допрашивать я! – надменно заявил царевич. – Таково указание высоких лиц.