Восстание Персеполиса

Наоми встретилась взглядом с Клариссой. Рассчет ушел из ее глаз. Вариантов у нее больше не было. Это значило, что Наоми действительно теперь вне игры.

Но у Клариссы всегда оставался в запасе еще один вариант.

Это был странный момент. За въевшейся в кости усталостью, за страхом, паникой и гневом, открылось что-то еще. Что-то похожее на ярость и радость, а поверх всего этого, глубочайшее облегчение. Наоми увидела это на ее лице, и ее глаза широко раскрылись. Кларисса вдавила свой язык в нёбо, и закрутила так, как она не делала в течение многих прошедших лет. Фальшивые железы в её теле сработали, впрыскивая своё дерьмо в кровь. Это было больно. Их использование не должно было быть болезненным, но сейчас каждая из них заныла. И даже чувствовать эту боль, было хорошо.

Время замедлилось вокруг нее. Она взбрыкнула, и мужчина, сидевший у нее на спине, опрокинулся вперед. Он все еще держал её за правое запястье, и не ослабил хватку, даже падая. Она почувствовала, как ее плечо выворачивается, и услышала глубокий хруст, но боли не было. Ее ноги уже были под ней, и она оттолкнулась, даже прежде чем он коснулся пола. Её правая рука была раздроблена и бесполезна. Мышцы были тонкими и хрупкими. Просто подпрыгнув, она почувствовала, как сухожилия на коленях и бедрах натягиваются и рвутся, но она уже катилась, готовая оттолкнуться от стены, чтобы вскочить снова.

Человек с пистолетом не убрал руку от Наоми, но остальные трое уже направляли оружие в её сторону, двигаясь медленно, словно под водой. Один пистолет рявкнул, но пуля только разорвала шершавое покрытие стены.

Кларисса закрутилась в воздухе, её смятая рука, болтаясь, летела вслед за ней. Она выставила вперед колено, ощущая движение как танец. Как полет. Ее цель была в пределах досягаемости. Согнутое колено воткнулось в нос человека с пистолетом, и она почувствовала, как хрящи подаются и в ее суставе, и на его лице, и оба раскрашиваются друг о друга.

Она болела так долго, что позволила болезни сделать себя хрупкой. Так много в ее жизни было продиктовано её угасающим здоровьем. Отмеренным, словно фляга, с которой ей предстояло пересечь пустыню. Теперь она сделала полный голоток, и это было замечательно.

Те двое, что не стреляли, выстрелили теперь почти одновременно. Один промах, и одна пуля, впившаяся в тонкий слой мяса под ее ребрами. Было больно, но боль была далекой. Она врезалась с разворотом в ближайшего из них. Пока они падали, она обхватила здоровой рукой его голову, мягко зажимая её так, чтобы их приземление сломало ему шею. Она тяжело врезалась в палубу, потянула и почувствовала, как его позвоночник подался.

Я убивала. Но я не убийца.

Она выхватила пистолет из его руки, пока остальные разворачивались. Кларисса ощутила, как в её горле рождается боевой клич, как воздуха, создавая звук, грохочет в ее трахее. Почувствовала пистолет, который отвоевала. Ближайшая к ней женщина выстрелила, но не попала, а пуля Клариссы прошла сквозь её щеку, откидывая голову назад. Это было два. Тот, кто был раньше на спине Клариссы, прыгнул к ней. Она выпустила пулю между его зубов. Три.

Наоми пыталась ухватить оружие упавшего человека с пистолетом. Тот все еще лежал, держась за разбитый нос, как будто это была самая большая из его проблем. Кларисса дважды выстрелила в его тело.

Остался только один охранник, и он был совсем рядом с Клариссой. Она видела дуло его пистолета. Она видела страх в его глазах. Он выстрелил. Он не мог промахнуться. Ее нога подломилась под ней, но падая, она выстрелила сама. Последнему охраннику пуля вошла в горло. Она приземлилась жестко, но в её крови все ещё были свет и восторг. Она перекатилась, поднялась на колени. Ее живот болел, и было так тяжело сделать полный вдох. Джордао смотрел на нее так, словно видел перед собой дьявола.

- Нет! Прости! - закричал он в какой-то параллельной вселенной рядом с ней.

Нахуй твое прости. Извинения не исправят дерьма. Она не знала, крикнула она, или это прозвучало только в ее голове. Так или иначе, она выстрелила в него - в живот, и когда он сложился, в макушку его головы, прямо туда, где только начинала появляться лысина. И тогда начался откат.

Это было не так плохо, как она помнила. Она почувствовала рвотные позывы, и ощущение болезни. Беспомощность. Боль. Но в какой-то момент все это стало таким знакомым, что переживаемый опыт перестал казаться таким уж плохим. Или она просто соскальзывала в шок.

В шок, или во что-то другое, похожее на него.

Наоми баюкала ее голову, и она заметила, что лежит. Во рту был привкус желчи. Охранники и предатель были разбросаны по всему коридору. Воздух вонял кровью и порохом. Это было похоже на сцену из ада. Все эти годы она потратила на сожаления, тихо каясь за все те жизни, которые отняла, а сейчас единственной ее мыслью было "это было весело".