Восстание потребителей

Про директора магазина в Советском Союзе все ведь понимали, что подворовывает. Но свод негласных правил защищал его. Надо было выполнять план. Надо было снабжать дефицитными товарами сильных мира сего. Надо было соответствовать мы не знаем каким еще критериям, ибо директорами магазинов в советское время не были. Зато мы знаем, что в Советском Союзе директор магазина мог вдруг негласной этой своей неприкосновенности лишиться. То ли украл слишком много, то ли не поделился с кем нужно, то ли просто у высшего руководства появилась нужда провести показательный процесс и потрафить таким образом гневу населения, направленному против всех на свете продавцов. В таком случае поступала жалоба какая-нибудь, желательно от старого большевика, хоть бы даже и в газету «Правда», газета писала разоблачительную заметку, а там уж за дело брались следователи, благо расследовать воровство в советской торговле было несложно, ибо воровства никто особо и не скрывал.

Про депутата Государственной думы в России на рубеже веков все тоже понимали, что он получает взятки за написание депутатских запросов или за подготовку и проведение тех или иных законов. И точно так же существовали негласные какие-то правила, которых мы не знаем, ибо не были депутатами Государственной думы в России на рубеже веков. Но правила существовали: например, власти не противоречить, с товарищами по фракции делиться, согласовывать интересы… И если депутат нарушал эти правила, то вот и получался скандал.

Про спикера Государственной думы члена фракции коммунистов Геннадия Селезнева, лоббировавшего закон о голографических марках, которые следовало наклеить на всякий товар, дабы доказать, что товар сертифицирован, профессор Аузан предположил, что, возможно, спикер лоббирует этот закон без согласования с правящей партией и коллегами по фракции, точно так же, как подворовывали директора советских магазинов без согласования с Горкомом КПСС. Возможно, предположил Аузан, спикер решил подзаработать, пользуясь безграмотностью коллег. А раз так, то можно же на спикера пожаловаться в контролируемое государством центральное телевидение, как в советское время жаловались в газету «Правда».

Что Аузан и сделал. Он позвонил телеведущему Михаилу Леонтьеву и разъяснил ему, что закон о марочках есть скрытый налог, что доходы от этого налога получит не государство, а частная компания, печатающая марочки, что цена вопроса миллиард долларов и что, кажется, сам спикер Государственной думы заинтересован в прохождении этого закона.

И мы не знаем, был ли действительно Геннадий Селезнев в деле. Мы знаем зато, что телеведущий Леонтьев с охотой в причастность спикера к афере с марочками поверил, гневно описал аферу с марочками в своей программе «Однако», предстал борцом с коррупцией, радетелем общественных благ, а заодно и нанес ощутимый удар по фракции коммунистов в парламенте, ибо сам выступал рупором фракции «Единcтво», которая станет потом «Единой Россией».

На следующий день в Думе, когда закон о марочках должен был рассматриваться в третьем, обычно чисто техническом чтении, на спикера посыпались вопросы, что да к чему? а правда ли миллиард долларов? а кто получит деньги? а почему нам никто не объяснил?..

Показательно, что вопросы в основном задавали не депутаты из враждебных Селезневу фракций, а свои же коммунисты. То есть и они поверили, что спикер лоббировал закон в своих личных интересах, фракцию в известность не поставил, с товарищами не поделился.

Опытный Селезнев пытался было рассмотрение закона отложить, но депутаты настояли — не отложить, нет, снять! Совсем снять с рассмотрения, хотя в парламентской практике редко можно припомнить закон, который сняли бы с рассмотрения после второго чтения, когда все споры по существу обычно уже позади.

Закон сняли, и это была победа. Вскоре и, возможно, отчасти в связи с законом о марочках спикер Селезнев лишился своего кресла. Это победой не было: обвинение одного из депутатов в коррупции не реформировало дефицитную политику, а лишь укрепляло, как тюремный срок для директора одного из советских магазинов не подрывал советскую дефицитную экономику, а лишь укреплял на время, позволяя гражданам верить, будто не система плоха, а отдельные люди воруют.

Через некоторое время, уже в путинскую эпоху, постановление все о тех же марочках было принято правительством. Еще через два года юристам КонфОП удалось отменить это постановление правительства в Конституционном суде.

И это опять была победа, но какая-то грустная, жалкая — отменен был один плохой указ из тысячи плохих указов, которые на деньги налогоплательщика принимают министры, пользуясь тем, что налогоплательщику в голову не приходит почувствовать себя потребителем услуг государства, за свои деньги имеющим право требовать, чтобы указы были хороши.

Глава десятая

Все лучшее — детям