Восстание потребителей

«Мужик, — взмолился майор. — Войди в наше положение. Давай мы тебе пальчики снова откатаем, поставим все печати, какие надо, а потом у тебя на глазах этот листок уничтожим? Давай, а? Мне тут че до пенсии-то осталось… Давай, пожалуйста…»

Шолохов смилостивился. Снова пару часов искали бумагу и краску. Снова объявили во всероссийский розыск угловую печать. Однако же к вечеру дактилоскопировали-таки Шолохова заново, уничтожили результаты дактилоскопии и выдали Шолохову справку по всей форме, что правоохранительные органы Российской Федерации не располагают отпечатками пальцев гражданина Шолохова.

Десакрализация власти

Я хохотал как бабуин, ибо даже в странах развитой демократии человеку почему-то приятно, когда издеваются над полицейскими. Я от души веселился, но веселье мое было сродни веселью нашкодившего мальчишки. Эту курьезную историю Светлана представляла мне в лицах. Я мог живо себе представить и этого безумного Шолохова, и дежурного, и эксперта Ларину, и майора. Кроме этой курьезной истории Светлана рассказывала мне еще много историй подобного типа про то, как она и ее сподвижники по мере продвижения административной реформы ходят по государственным учреждениям и проверяют на себе, насколько точно соблюдаются установленные законом регламенты.

Написано ли в регламенте, что паспорт должен оформляться в течение получаса — они замеряют время и жалуются в вышестоящие инстанции, если паспортный стол работает медленнее. Написано ли в регламенте, что ни одно государственное учреждение не имеет права требовать с гражданина ни одной справки, которую можно запросить у другого государственного учреждения, — они жалуются, когда вдруг ОВИР просит принести справку из загса.

То, что делает Светлана Маковецкая и ее друзья, — это экспертизы. Потребительские проверки. Такие же экспертизы, какие в середине 90-х делал журнал «Спрос» с продуктами в магазинах. Только Светлана Маковецкая подвергает теперь потребительской экспертизе услуги государства. Потому что гражданин есть не кто иной, как потребитель услуг государства.

Я слушал ее истории, и неловкие сомнения зарождались в моей, впрочем, оппозиционной голове. Разве можно два дня напролет отвлекать целое отделение милиции от охраны правопорядка, занимая правоохранителей шутейным дактилоскопированием? Ведь пока они ищут треугольную печать, они же не ловят преступников.

Разве можно ходить в паспортный стол только для того, чтобы проверить, насколько быстро он работает? Это ведь создает очередь. Там же ведь сидят люди, которым действительно нужно паспорт получить, а не соблюдение регламента проверить.

Разве можно?..

Я поймал себя на этой мысли и немедленно вспомнил, как в 90-е годы мне было неловко потребовать в магазине чек. Мне было неловко вернуть некачественный товар, прочесть срок годности на упаковке, оскорбить продавца недоверием. Я, потребитель, не чувствовал себя тогда хозяином в магазине, а теперь чувствую. Я, гражданин, то есть потребитель услуг государства, до сих пор не чувствую себя хозяином в государственном учреждении, до сих пор смущаюсь и предпочитаю думать, будто все эти люди в чиновничьих кабинетах не услугу мне оказывают, оплаченную моими налогами, а делают что-то священное, что-то важное, от чего их нельзя отвлекать, как нельзя было в Советском Союзе отвлекать продавщицу в магазине, если та пила чай, завесившись табличкой «Ушла на базу».

Я поймал себя на этой мысли, высказал ее Аузану, и он ответил: «Видите ли, Валерий, потребительская революция, наверное, является необходимым условием революции демократической, но не единственным условием. Не единственным. Должна произойти еще десакрализация власти».

Десакрализация всего

Дальнейший наш разговор если и не наполнил меня оптимизмом, то во всяком случае позволил понять, откуда черпают оптимизм Александр Аузан и Светлана Маковецкая.

Послушать их, так политическая наша система — это ужас, конечно, но не ужас-ужас, как говорилось в старом анекдоте. Законы человеческого общежития в России могут быть извращены, конечно, но не могут быть отменены — и это воодушевляет.

В начале 90-х годов закон о правах потребителей принимался вовсе не для того, чтобы у потребителей появились права. Просто товаров на прилавках не было, правительство боялось и предпочитало говорить с народом о качестве товаров, лишь бы только избежать разговоров об их количестве и вообще наличии. Закон о правах потребителей не задумывался для того, чтобы потребители утвердились в правах, однако же за двадцать лет потребители в правах утвердились и стали на рынке хозяевами.

210-й Федеральный закон об общих принципах предоставления государственных услуг — это, по словам Аузана и Маковецкой, внук закона о правах потребителей. Закон вступил в силу с июля 2011 года. Все только начинается.