Восстание против современного мира

Ранее мы уже указывали на тот факт, что разница между традиционным и современным человеком состоит не только в ментальности и типе цивилизации. Это различие касается возможностей опыта, доступных каждому, а также того образа, при помощи которого познается мир —следовательно, речь идет о категориях восприятия и фундаментальных отношениях между «Я» и «не-Я». Таким образом, для традиционного человека пространство, время и причинность имели весьма иной характер по сравнению с тем, что предстает в опыте современного человека. Ошибка так называемой гносеологии (теории познания) начиная с Канта состоит в допущении, что эти фундаментальные формы человеческого опыта всегда оставались одинаковыми —и именно такими, которые знакомы человеку последних времен. Напротив, даже в этом отношении можно констатировать глубокую трансформацию, соответствующую общему инволюционному процессу. Здесь мы ограничимся обсуждением различий в восприятии пространства и времени.

Что касается времени, уже в предисловии мы указали на фундаментальное положение: время в традиционных цивилизациях не является линейным «историческим» временем. Время и становление связаны с тем, что находится выше времени, и таким образом восприятие времени претерпевает духовное преображение.

Чтобы прояснить это положение, нужно уточнить, что время означает сегодня. Оно воспринимается как просто необратимый порядок следующих друг за другом событий. Его части взаимно однородны и, следовательно, могут быть измерены количественно. Более того, имеется деление на «до» и «после» (между прошлым и будущим) по отношению к совершенно относительному (настоящее) моменту времени. Но является ли событие прошлым или будущим, происходит ли оно в тот или иной момент времени —ему не присуждается никакого особого качества; с ним просто связана определенная дата, и всё. В общем мы видим взаимное безразличие между временем и его содержимым. Временной характер этого содержания означает только то, что события несутся постоянным потоком, который никогда не изменит свое течение на противоположное, и в котором каждый момент, отличаясь от всех прочих, тем не менее равен любому другому. В последних научных теориях (как у Минковского и Эйнштейна) время теряет и этот характер. Говорят об относительности времени, о времени как о «четвертом измерении» пространства и так далее —что означает, что время становится математической областью, абсолютно безразличной к событиям, которые таким образом могут быть расположены «до», а не «после», в зависимости от выбранной системы отсчета.

Традиционный опыт времени был опытом весьма иного рода. Время воспринималось не количественно, а качественно; не как последовательность, а как ритм. Оно не текло однообразно и бесконечно, а было разбито на циклы и периоды, в которых каждый момент имел свой

смысл и особую ценность по отношению ко всем прочим, живую индивидуальность и функциональность. Каждый из этих циклов или периодов (халдейский и эллинский «великий год», этрусско-латинский saeculum

, иранский эон, ацтекские «солнца», индийские кальпы и так далее) представлял собой завершенное развитие, образованное из закрытых и совершенных элементов, тождественных друг другу; хотя они повторялись, они не менялись и не умножались, а следовали друг за другом, согласно удачному выражению, как «ряд вечностей» [456] .

Так как эта целостность была не количественной, а органической, хронологическая протяженность saeculum также была неустойчивой. Количественно разные периоды времени считались равными в том случае, если каждый из них содержал и воспроизводил все типичные фазы цикла. Поэтому определенные числа, такие как семь, девять, двенадцать и тысяча традиционно использовались для выражения не количества, а типичных ритмических структур, и хотя у них была разная продолжительность, они оставались символически эквивалентными.