Восстание в подземелье

Лес стоял глухой, безмолвный, замороженный. Никто не откликнулся на зов старого повара.

Дядя Петя молча плелся за подводой. Болело сердце. Всё тело сковывала усталость. Было тяжело и стыдно за себя, за свою слабость, за то, что увлёкся, как мальчишка, и метался от костра к костру.

«И зачем только ты раскричался на весь лес, старый ты дурень! – горько упрекал себя повар. – Что же это, выходит, один твой Юрко воюет, кроме него никого и на свете нет! А разве у этих двух солдат, что таскались за тобой по лесу, а завтра чуть свет должны снова заступать в наряд, разве у них нет матерей, нет отцов, которые думают о них, плачут и тоскуют в горькой разлуке? Лучше бы не искать тебе ветра в поле, а поскорее догнать свою роту… Люди устали, скоро сутки, как гонят врага, ждут, верно, не дождутся котелка горячего супа… Скоро сутки, как началось наступление, а ведь никто не отстал, никто не остался на дороге. Один ты… Все идут пешком на своих на двоих, а ты даже на лошадях их догнать не можешь!»

Так распекал себя повар Петро Хоменко. Он сам задавал себе вопросы, сам же и отвечал на них. Получалось, что за проявленную бабью слабость, за недопустимую на фронте слезливость надо бы взять того старого дурня и всыпать ему так, чтобы своих не помнил.

А лошади между тем медленно плелись в гору. Но вот кухня вышла на ровную дорогу, дядя Петя вскочил на козлы и громко закричал, угрожающе взмахнув кнутом:

– Эй, погибели на вас нет! Что плететесь, как дохлые? Уговаривать мне вас, что ли?

Загремела, задребезжала кухня, застучали колёса, прыгая по мёрзлым кочкам. Забыв об усталости, помчались лошади по лесной дороге. Повар повернулся к помощникам, примостившимся позади, и крикнул:

– Ежели мы до рассвета не догоним роту, нехай нас судит военный трибунал! Поняли, что я говорю?

Солдаты молчали. Чего ж тут не понять?

Дядя Петя поглядел вверх. Над дорогой раскинулось огромное, светлое, усыпанное звёздами небо. Бледная луна купалась в этом безбрежном океане, а под ней, как бы крадучись, проскальзывали прозрачные облака, и такая стояла кругом тишина, что так и тянуло поговорить…

Только дяде Пете не довелось отвести душу в беседе. Как из-под земли вырос возле кухни старшина Ломакин, усталый и злой.

– Где вы пропадали, где вас черти носили! – накинулся он на повара и его подчиненных. – Может, нашли где тёплое местечко и залегли поспать?

Он вскочил на козлы, уселся рядом с поваром и продолжал уже более спокойно:

– Проедем ещё с полкилометра, потом свернём налево, в село. Там женщины натащили картошки, два жбана уже начистили, принесли свежего мяса… Соли раздобыл полный мешок. Это тебе не лес, дядя Петя!

– А лошадям? – почти крикнул повар.

– Лошадям? Лошадям – овёс! Всё достал!

Как бы поняв, что речь идёт о них, лошади пошли проворнее, пустая кухня задребезжала громче. Старшина говорил:

– Надо поскорее приготовить завтрак! Рота расположилась за селом. Немец опять укрепился на высотке. Трудненько будет его оттуда выбить!

Дядя Петя слушал и чувствовал, что сердце его, ранее скованное обидой и злостью, постепенно начинает оттаивать. Свежее мясо, хорошая, немороженая картошка, колодезная вода (а не из проруби в лесной речушке) и соль… Да он нынче сварит такой суп, которым самого командира полка попотчевать не стыдно! А овёс лошадям? Дядя Петя явственно ощущал, что совесть его успокаивается. Вот уже сколько времени он обещает лошадям, что на первой же стоянке в селе достанет им овса. Лошадей обманывать нельзя – бессловесные твари, они верят!

Сидя на козлах и важно помахивая кнутом, дядя Петя слушал старшину. Лошади уверенно шагали вперед. Вскоре на опушке леса показалась крыша, за ней вторая, третья…

9

На рассвете старый повар со своей кухней уже пробирался узким проулком к околице деревни, за которой теперь проходила линия фронта.

Оба котла были начищены до блеска. За кухней брели солдаты, помощники дяди Пети, с термосами на спинах, а впереди шел старшина Ломакин – указывал путь.

Вокруг застыла холодная, угрюмая тишина. Гасли звёзды. Медленно занимался короткий зимний день.

Вот и околица. Глазам открылось большое поле, покрытое серой коркой снега. При свете наступающего дня всё чётче вырисовывалась на горизонте та безымянная высотка, на которой закрепились немцы.

– Попробуй, достань их там! – сердито сказал старшина. – Вот канальи! Ты погляди, дядя Петя, где они окопались. Видишь? Всё прячутся, гады! В открытую ни за что не станут воевать, вечно норовят за горушку либо за лесок уцепиться. Они тебя видят, а ты… Теперь во-он там засели… – он ткнул рукой в сторону высотки и крепко выругался.

Дядя Петя окинул взглядом поле, стараясь сообразить, как лучше подобраться к переднему краю, чтобы не попасть под обстрел.

– А хороший нынче день будет! – неожиданно сказал он.