Восстание Весперов

— У тебя есть ровно одна минута. И настоятельно рекомендую — не стоит ходить вокруг да около. Отвечай прямо на вопрос!

— Люк. — Мадлен набрала в легкие больше воздуха. — Меня зовут не Бэббитт. Ваша мать уже носила в своем чреве ребенка, когда вы покинули дом. И ребенок этот — я.

Несколько секунд Лукас сидел не шелохнувшись. Она тщетно пыталась понять по его лицу, о чем он думает. Но лицо его и взгляд оставались неподвижными, словно у каменного изваяния. Потом он медленно поднял руку и, взяв ее за подбородок, повернул ее лицо к свету фонаря.

— Клянусь небом… — промолвил он. — Клянусь небом, это так… невероятное сходство!

Теперь, когда он был совсем близко и лед растаял в его глазах, ей показалось, что на нее смотрят глаза матери. И она поняла, что ее сложный путь — сквозь лишения, болезни и ужасы долгой дороги — был не напрасен.

Ей захотелось броситься к нему и прижаться к его груди. Но еще не время. Эта ниточка, которая связывала их друг с другом, пока слишком тонка. Она не замечала, как слезы текут по щекам, как лицо ее озарилось счастьем, и удивилась, услышав свой собственный радостный смех.

— М-мне столько надо тебе рассказать, брат мой!

— Я не сомневаюсь. — Лукас поднялся, не отпуская ее руку, словно боясь расстаться с ней навсегда.

С чего же начать? Самое грустное — о смерти матери — она оставит напоследок. Но между ними пролегли целых два десятилетия жизни.

— Мы с мамой… мы жили в изгнании. Придумали себе новые имена. Бэббитт — ты можешь себе представить? Такое имя, совершенно пустое. И бессмысленное. Точно не Рейвенвуд. Или Ланселот! Я росла тихой и незаметной девочкой — чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. И была таким сереньким трусливым мышонком! Ты представляешь? И мама всю жизнь тайно готовила меня к этой миссии…

— Ш-ш-ш, тихо, моя дорогая, не торопись, — перебил ее Люк. — Прошу тебя. Я понимаю, ты переполнена чувствами, и тебе нелегко. У тебя еще будет время, ты успокоишься, соберешься и расскажешь мне о своей жизни все. Но чтобы тебя утешить, знай: я слышал эту историю уже сотни раз.

Мадлен вытерла слезы.

— Правда?

— О, да, правда, очень много раз, — рассмеялся Лукас. — Подробности, конечно, разные, но основная канва остается неизменной.

— Я… я, кажется, не понимаю… — промолвила Мадлен.

Лукас прошел к дверям камеры и сделал знак, чтобы ему открыли.

— И должен заметить, что ты намного превзошла своих предшественников, которые назывались моими родственниками. Мой бедный, давно потерянный брат Найджел! Он долго скрывался под чужим именем и тому подобное. А перед ним — сестра Глэдис, и тетя Пафф, и кузина Квинси…

— Но у нас никогда не было кузена Найджела и других тоже!

— О, Мэдди Кэхилл! — закричал на нее Лукас. — Зачем ты мне показала перстень? Что ты замыслила?

— Просто, чтобы з-закрыть дырку!

Лукас отвернулся от нее, как от полного ничтожества.

— Не имеет значения. Если ты явилась не одна, а с сообщниками, имей в виду — все они будут уничтожены. Если ты хотела опознать меня по перстню, а потом отобрать его, когда твои сообщники схватят меня, то перстня у меня вы не найдете. Запомни это. И тот, кто тебя нанял, наконец, поймет, что план его провалился. Но передай ему — я это так не оставлю и буду жестоко мстить.

— Тот, кто меня нанял? — Мадлен не поняла ни слова из того, что он говорил.

— Не пытайся сделать из меня глупца. На свете есть только один человек, у которого мог оказаться перстень, — этот тот, кто своими глазами видел, как умирал мой отец, кто ослеп от своей алчности и потому попал в собственные сети. — Лукас повернулся к стражу. — Саймон, приготовь заключенную к публичной казни. Казнь назначаю через два дня. Разошли по этому случаю приглашения по всей стране и держи ухо востро, если услышишь имя «Веспер».

— Веспер? — ахнула Мадлен. — Но как вам пришло в голову…

— Позвольте мне сейчас же послать за палачом, чтобы готовил виселицу?

— Нет, не виселицу, — на лице Лукаса появилась жестокая улыбка. — Пусть она горит на медленном огне. А мне — место в первом ряду.

— Кх-кххх… Помогите мне… кто-нибудь… кх-кх…

Саймон свалился во сне, проснувшись на самом интересном.

— Да что там такое? Благословенный Генрих, что там еще…

Стоны доносились из камеры новой узницы.

«Совсем еще девчонка, как бишь ее?.. Боббитт… И уже шпионка?»

Страж зажег фонарь и подошел к камере.

— Ну что еще? — выкрикнул он. — Ты что, жареным фазаном подавилась?

Ему понравилась собственная шутка. А узники любят, когда стражники шутят.

Но девчонка закашлялась еще больше и стала задыхаться. Этого еще не хватало! Последний раз один узник тоже вот так задыхался и вдруг отдал концы, не дождавшись, пока его казнят по-настоящему. Он из-за него деньги за целый рабочий день потерял.

— Ты покашляй еще, я сейчас водицы тебе принесу!