Восстановленная улика

Поп Сеймур покинул судно на маркитантской лодке вместе стремя другими членами команды, молодыми людьми, склонными бурно провести те несколько часов на берегу, что были им доступны. Поп в одиночестве зашагал мимо причалов и разбомбленных прибрежных улочек в сторону Виа Рома. Проезжая часть была запружена военным транспортом, а тротуары — солдатами, матросами и медсестрами в военной форме различных стран-союзников, включая сотрудничающих итальянцев. Магазинчики в основном были закрыты, в них не горел свет, зато повсюду уличные торговцы предлагали украшения, раковины, изделия на религиозную тематику.

Поп Сеймур бродил без особой цели, отправившись на берег главным образом, чтобы размять ноги в последний день в порту; судно закончило разгрузку в полдень. Он не обращал внимания на крики торговцев открытками и мальчишек, предлагавших липкие конфеты с ореховой начинкой. На одном из перекрестков смуглый молодой полицейский-итальянец с повязкой союзнического военного правительства проводил его взглядом, пока он походил мимо, несомненно, думая о том, что этот странный человек в тельняшке, саржевых брюках и фетровой шляпе был американским моряком и неплохо бы его заманить куда-нибудь и убить из-за его одежды, портового пропуска и любых матросских документов, которые могли оказаться при нем.

Наконец, Поп Сеймур зашел в маленькую пивную на тихой боковой улочке, круто шедшей под гору. Он потратил почти час, бродя по узким, неровным улочкам нищенских кварталов, расположенных по соседству от Виа Рома, и теперь устал и хотел пить.

За столиками сидело несколько горожан, и, за исключением одного здоровяка, который что-то поворчал, они встретили Попа Сеймура безразличными взглядами. Он сел за свободный столик у двери, взяв на вооружение призыв избегать разговоров с незнакомцами на берегу, как в форме, так и в штатском, расклеенный повсюду на «Делкресте». Он заказал у официанта стакан марсалы, расплатившись лирой союзнического правительства.

Поп закурил трубку и сидел, глядя на тихую улочку. Он думал о том, что вкус марсалы не идет ни в какое сравнение с довоенным. Спустя некоторое время у него потухла трубка. Когда он вновь зажег ее, то поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть двух мужчин в форме офицеров американской армии, входивших в магазинчик напротив. Одним из них был офицер безопасности с «Делкреста», лейтенант Хармсон. Поп не был удивлен, увидев, как тот заходит в подобную лавку, т.к. вывеска включала слова «Произведения искусства», а он знал, что тот вместе с отцом владеет аналогичной на Шестой Авеню в Нью-Йорке. Поп Сеймур слышал, как тот вскользь заметил, что надеется приобрести одну — две редких вещицы на продажу, пока они будут стоять в Неаполе.

При виде контрразведчика ожили страхи Попа Сеймура сесть на шею младшей из его дочерей по возвращении судна из Неаполя.

Она постоянно подзуживала его зажить спокойной и безопасной жизнью на берегу вместе с ней и ее семьей, но с самой смерти его жены накануне войны он лелеял надежду оставаться в море до конца и быть отправленным за борт, завернутым в брезент, не доставляя никому хлопот или расходов.

Немного погодя Поп поглядел на часы и заказал еще один стакан вина. Близилось время, когда надо будет возвращаться на набережную. Он поглядел через улицу на антикварную лавочку. Секретчик еще не выходил. В витрине было пусто, и Поп не мог разглядеть сквозь нее ничего в неосвещенном помещении.

Внезапно дверь открылась и вышли двое мужчин. Одним был тот офицер, что вошел вместе с лейтенантом Хармсоном, но даже еще до того, как его спутник повернулся лицом в сторону пивной, Поп Сеймур был уверен по его плохо сидящему кителю, что это не мог быть придирчивый лейтенант Хармсон, хотя он и был примерно того же роста и телосложения. У второго офицера, он видел, было две капитанских серебряных нашивки.

Офицер из секретной службы так и не вышел из антикварной лавки к тому, времени, когда Поп Сеймур выбил свою трубку и отодвинул кресло. Лейтенанту, подумал Поп, при его юношеской походке, потребуется в два раза меньше времени, чтобы добраться до пристани, чем ему самому. На город опустилась вечерняя прохлада, и Поп зашагал быстрее. Часы показывали половину пятого, когда он вышел к воротам на Пьяцца Мунисипаль. Постовой пристально взглянул на него и тщательно проверил его пропуск, прежде чем пропустить взмахом руки.

Когда Поп Сеймур добрался до пристани, два морских пехотинца и матрос с танкера подзывали шлюпку. Контрразведчика нигде не было видно. Лодки с торговцами, завозившими вино и сувениры на стоящие на якоре корабли, уже в основном потянулись обратно к пристани, опасаясь быть застигнутыми на открытом пространстве градом авиабомб и противовоздушной шрапнели, нередким после наступления темноты. Белое облако, поднимающееся над Везувием, периодически окрашивалось по ночам в красный цвет, служа естественным маяком для фашистской авиации.