Восставшая из гроба - 5

Часть длинного деревянного ящика, покрытого смоляным бальзамом, о котором юному там много рассказывал Твантар, занимало тело мёртвой собаки, довольно крупных размеров.

Пока Шестаков запечатлевал на камеру для истории содержимое, так называемого — гроба, Айвтина как-то подозрительно успокоилась, закопошилась и, не обронив больше ни слова, неожиданно для молодого «высшего», той же прыткой ящеркой, юркнула назад из пещеры.

— Стой! — выкрикнул Лёшка, засовывая на ходу камеру в карман и выбираясь за беглянкой, — Чёрт! Я должен был это предусмотреть! Нахрена ей сдались бы мои успокоительные слова. Стой! — выкрикнул он и оставив рюкзаки у пещеры, бросился вдогонку… — *** чё щас будет! — он поднажал в беге.

Не оглядываясь назад, возжелавшая отмщения хищница, неслась быстрее пули, выпущенной из пистолета. Её синий костюм мелькал меж сосен.

Нет, ***, только не это! — Алексей активно работал руками и ногами. Чувствовал, что физически превосходит тёщу. Вот, где реально наконец-таки нашли своё проявление результаты его ежедневных тренировок в тренажёрке у Твантара и заплывы в бассейне.

Не с кем-то сражаться — тёщу догонять!

— Стой! — выкрикнул Шестаков, продолжая ускоряться и сокращая расстояние.

Должен! Должен нагнать… — оставалось каких-то два метра…

Вот ещё чуть-чуть… ещё… и он схватит её за одежду.

Не тратя сил и дыхалку на крики, Айвтина продолжала бежать. Выносливая была, хоть и древняя! Именно сейчас Алексей в полной мере смог оценить физические возможности благородной и аристократичной дамы, которой от роду было много тысяч лет!

Секунда… последний рывок. Шестаков на бегу протянул руку и поймал вампирессу за капюшон её куртки.

Замок молнии резко надавил на горло хищницы, заставив замедлиться беглянку. Лёшка же успел обхватить тёщу обеими руками, как беспощадный паук хелицерами свою жертву, и повалить на землю, придавив собой.

Айвтина носом уткнулась в лесной настил из сосновых и еловых иголок, сухой и молодой травы, а также прошлогодних опавших листьев, с фырканьем продолжая выпутываться из крепких объятий дражайшего зятька.

— Тихо! Не рыпайся! — Лёшка сдавил её крепче руками.

— Пусти! — пытаясь хоть как-то отдышаться, под тяжестью Шестакова, выплёвывая солому и иголки, брыкалась и злилась кровожадная упыриха.

— Успокоишься, отпущу!

— Пусти! — изгибалась древняя всем телом, умудрившись даже заехать своим затылком по подбородку Алексея.

— Оу! — поморщился молодой «высший», отвернув голову и продолжая удерживать строптивую даму.

— Эй! — внезапно, совсем рядом послышался мужской голос, а после прозвучал такой знакомый щелчок, — А ну отпусти её!

Из-за дерева, метрах в пяти, в камуфляжном костюме, как у Шестакова, вышел крепкий детина лет тридцати двух, в резиновых сапогах, бородатый, в синей шапке и с ружьём, два ствола которого были направлены на «сладкую парочку лесных спринтеров».

— Мужик, не дури… Это моя баба! — ляпнул Лёшка первое, что пришло в его голову.

— М? — мыкнула Айвтина и округлила глаза.

— Мне по***! Тётка же просила отпустить! — охотник взглядом намекнул на своё ружьишко, с которым хренушки поспоришь, — Оно заряжено! — бородатый зачем-то для придания угрюмости и без того своему суровому виду, выдвинул нижнюю челюсть вперёд.

Фиг знает, что у этого идиота в башке? — продолжал качать ситуацию Шестаков.

— Ну чё задумался? Ща ноги перебью, — детина в синей шапке начал целиться, — Считаю… раз… два… Бабу отпускай!

Сердце у юного «высшего» готово было выпрыгнуть из груди.

Что-что, а расставаться с жизнью по-глупости, прямо сейчас, он точно не собирался.

— Б***, идиот? — Шестаков ослабил руки и откатился на бок.

— Ща, разберёмся **** кто тут идиот! — мордатый нахмурился.

Айвтина горлицей выпорхнула из объятий юного «высшего» и, отряхиваясь, выпучив глаза, начала крутить головой, то на своего зятька, то на доверчивого «придурка», который её освободил.

— С тобой всё в порядке? — буркнул охотник.

— Угу! — кивнув, пискнула вампиресса, которая строила сейчас из себя невинную хрупкую женщину.

**** гениальная актриса на очередных гастролях, — едва сдержался юный, понимая, что скоро случится непоправимое. Уж ему ли это было не знать.

От мужика знатно несло потом, хотя страха в нём не было.

— Ты! — детина мотнул головой красотке, — А ну, живо за мою спину, — скомандовал он своей освобождённой жертве, держа на прицеле Лёшку, — Ну чё разлёгся, сучёнок? Встал! — цыкнув и сплюнув, типа я тут главный, дёрнул ружьишком крепыш, — Ща отстрелю тебе ***** и ты забудешь *** навсегда, как баб ловить и **** зажимать.

— Мужик, ***, ты реально пожалеешь! — Шестаков поднялся на ноги и, не сводя глаз с древней кусачей бестии, сделал шаг назад.

— ****й туда, откуда шёл! — сопровождая почти каждое своё слово в адрес «маньячины» горячим русским матом для придания убедительности, горе-охотник начал свой отсчёт, — Раз… Два… Время пошло!

Вот только для кого он считал… и как долго собирался аппетитный смертный это делать, зависело уже не от него.