Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции.

Борис Васильевич перевел дух и сел на прежнее место. Теперь болело и сердце. «Пришли. Россия пришла. Что ж, радоваться таким?». Как будто то, что говорили о советских, оправдывалось. Хорошего ждать не приходилась. Возникла и досада: «Я же хотел не выдавать себя, сначала присмотреться. Выскочил, неизвестно, зачем». Но и радовало сознание, что удалось защитить немцев, солдаты всё-таки ушли? Значит, не такие они плохие, на них можно повлиять? Немцы еще не оправились от волнения и сидели окаменело.

Через несколько минут в двери опять показался красноармеец. Не входя в подвал, он крикнул:

– Кто здесь русский, выходи!

Борис Васильевич встал, перекрестился. С трудом передвигая тяжелые ноги, пошел к выходу. Солдат посторонился, пропуская его. Карабкаясь по камням, завалившим ступеньки, Борис Васильевич приготовился: сейчас будет расплата и за защиту немцев, и за то, что он белый, и за его двадцатипятилетнюю любовь. Сразу за всё.

Во дворе сияло солнце. Только минуты через две он разглядел, что стоит перед двумя военными, о чем-то его спрашивающими. Они были тоже в телогрейках с тесемками, в шапках ушанках и грязных стоптанных сапогах. По ремням с пистолетами на боку и по планшеткам Борис Васильевич заключил, что они офицеры. У одного было худое, заросшее рыжеватой щетиной лицо, серое от пыли, на правой стороне пот проделал в пыли неровную дорожку от виска до подбородка. Второй, пониже ростом и поплотнее, блестел возбужденными глазами на широком лоснящемся лице. Нахмуренный и энергичный, первый хлопал по левой руке планшеткой с раскрытой картой.

– Шевелись отец! Ты здешний? Местность знаешь? – повторяя, спрашивал высокий офицер.

– Знаю. Двадцать лет в этом доме живу.

– Вот и отлично! Смотри, можешь провести вот сюда? – ткнул офицер в карту и тотчас же захлопнул планшетку:

– Да черт тут разберет! Смотри, лучше так расскажу..

Офицеры торопились. Фланги по другим улицам ушли вперед, а на этом участке продвижение задержалось. Впереди была почти уцелевшая школа, в ней засели эсэсовцы и простреливали из пулеметов и автоматов все подходы. Подойти в лоб невозможно, артиллерийский обстрел вызвать нельзя, слишком близко свои. Сил мало, а продвигаться необходимо, еще несколько часов – и конец! Победа, которую ждали сотни дней и ночей миллионы людей – вот она, за этой школой! Офицеры были распалены и нетерпеливы, школа должна быть взята. Но в развалинах ничего не понять, груды битого камня и кирпича завалили город, где улицы, дворы, проходы, не разобрать.

Оглянувшись, Борис Васильевич не узнал, где он, всё лежало в развалинах. От дома, в котором он жил, осталась половина боковой стены. Впереди на высокой груде кирпича примостились солдаты и куда-то стреляли, должно быть в школу, невидную за кучей. Слева короткими очередями, нервно, в том же направлении бил пулемет.

– Скорей соображай, отец! – торопил офицер. – Ты военным не был? Нам надо…

Он не договорил и, качнувшись, упал на Бориса Васильевича. Старик инстинктивно распахнул руки и поддержал, он еще успел увидеть, как странно захлопнулись глаза офицера на неизменившемся лице, словно очень уставший офицер мгновенно уснул.

Подбежали солдаты, вместе со вторым офицером подхватили убитого и опустили на землю. Шальная пуля угодила в спину, пробила сердце, на телогрейке уже расплылось красное пятно. Офицер снял шапку, нагнулся над товарищем.

– Эх, Коля, не дотянул! – горестно воскликнул он. – Тысячи километров осилил, пустяка не одолел!

Солдаты на груде кирпичей оглядывались. Один, круглый и крепкий, немного сполз вниз и крикнул, еще не веря:

– Капитана убило?..

Борис Васильевич узнал того, который первым вошел в подвал. Катыш поднялся, распахнув телогрейку, он вскочил на гребень кучи и, полосуя из автомата по невидимой снизу цели, с бешенством кричал:

– Получай, гады! За, моего капитана, гады! – потом взмахнул автоматом и сковырнулся вниз.

– Готов! – словно с ноткой восхищения сказал стоявший рядом с Борисом Васильевичем солдат.

Офицер провел рукой по лицу, будто стирая пот и гримасу горя. Взяв Бориса Васильевича за рукав, он отвел его немного в сторону от трупа. Продолжая начатое другим, он говорил также нетерпеливо:

– Надо обойти школу и взять. Понял, батя? Это пустяк, их там немного, от отчаяния палят, с перепугу. Обойти – вылезут. Проведешь там, правее? – показал он рукой. – Ты не военный?

– Капитан русской армии.

– Ну, чего больше! Батя, я тебе дам людей, действуй! А мы о того бока пойдем. Договорились?

– Но я не знаю ни нового оружия, ни новой тактики, – ошеломленно, не поверив ушам, оказал Обухов.

– Э, тактика!.. Ну, ладно, поведешь только. Старший сержант Семенчук! Ко мне! Бери своих людей, слушай задачу..