Восточная хитрость бандита

– А кто нагнал на «Эверест» налоговую полицию? – задал вопрос Потапов.

Игнатов бросил на него задумчивый взгляд и, пожав плечами, произнес:

– Честно говоря, не знаю, тут сложно что-либо предполагать. Возможно, кто-то из конкурентов, услышав, что дела идут не блестяще, решил помочь нам окончательно скатиться в пропасть.

– Ну а что за предложение ты хочешь нам сделать? В чем его суть? – поставил конкретный вопрос Титов.

Игнатов посмотрел на Потапова и быстро проговорил:

– Я хочу продать вам свой пакет акций.

– Зачем тебе это надо? – не унимался Константин.

– Во-первых, я хочу получить деньги за свои акции именно сейчас, пока мой пакет может быть куплен за хорошую цену, так как он имеет решающее значение. Купив его, вы получаете пятьдесят процентов акций гостиницы. Еще один процент, и у вас большинство, это первое. Второе – я очень надеюсь, что вы, завладев контрольным пакетом акций и став хозяевами гостиницы, оставите меня на должности директора.

– И в-третьих, – добавил Титов, – ты получаешь надежную «крышу», коей до сих пор не обзавелся, в отличие от своих дружков, совладельцев гостиницы.

– Это тоже верно, – нисколько не смутившись, ответил Игнатов и тут же добавил: – Но есть еще четвертый немаловажный фактор. Я не хочу, чтобы эта война продолжалась, поэтому и пытаюсь помочь вам выиграть ее.

– Сколько ты хочешь за свой пакет акций? – спросил Потапов.

Игнатов вынул из кармана пиджака записную книжку и авторучку и, вырвав из книжки листочек, молча написал на нем цифру. Взяв из рук Игнатова листок с написанной суммой и одобрительно кивнув, ответил:

– Приемлемо… Осталось только обсудить детали и условия сделки.

– Я сегодня же подготовлю договор, – заверил Потапова Игнатов.

– Не тяни с этим, – сказал Сергей, – откроешь счет в любом банке, в котором захочешь, мы переведем тебе туда обговоренную сумму.

– Значит, договорились, – с облегчением в голосе произнес Игнатов и впервые за время разговора улыбнулся.

Глава 5

Гаджинюк припарковал свой белый «Фиат» напротив одного из подъездов кирпичной пятиэтажки на улице Неглинской. Выйдя из старенькой машины, проверил, закрыл ли он все двери, затем постучал по заднему правому колесу, проверяя, не сильно ли спустил баллон.

Наконец убедившись, что все в порядке, Виталий, весело насвистывая и поигрывая ключами от машины, направился в подъезд. Поднявшись на четвертый этаж, он остановился напротив обшарпанной деревянной двери, поверхность которой была испещрена отпечатками следов от подошвы ботинок.

Еще одним подтверждением того, что эту дверь любят открывать именно ногами, служила выщербленность одного из ее краев.

Было заметно, что замок на двери часто меняли. Тот, который функционировал сейчас, был врезан высоко над ручкой, поскольку места, более для этого подходящие, оказались раздолбаны настолько, что стали негодны для этих целей.

Гаджинюк нажал на кнопку дверного звонка, и приятная мурлыкающая мелодия огласила тишину лестничной клетки. Через несколько секунд за дверью послышалось тихое шарканье, затем раздался осторожный голос Куксикова:

– Кто та-ам?

– Это я, Виталик, – просто ответил Гаджинюк.

Раздался щелчок дверного замка, дверь мгновенно распахнулась и на пороге появился хозяин квартиры.

Лицо его было помято вчерашней ударной пьянкой, волосы всклокочены, глаза сквозь очки сверкали негодованием. Из одежды на нем были лишь «семейные» трусы красного цвета с белыми полосками на боках, по спортивному образцу.

– Я убью тебя, мерзавец! – вскричал Куксиков, при этом посторонившись и пропуская Гаджинюка в квартиру.

– Угу-у, – одобряюще протянул Виталик и, переступив порог, направился в зал квартиры, сопровождаемый яростным взглядом Куксикова.

Войдя в зал, Виталик уселся в просторное старое кресло, обшивка которого была порвана в нескольких местах. Подобной же старой мебельной рухлядью была заставлена вся квартира руководителя молодежного театра «Самолет».

Виталий, запрокинув голову на спинку кресла, тяжело вздохнул и произнес:

– Ох, и устал я сегодня. Представляешь, Димусик, клиентка попалась ну настолько дремучая, что даже мне, опытному психологу, пришлось с большим трудом продираться сквозь дебри и колючие заросли ее подсознания. А на самом-то деле все оказалось гораздо проще… Все эти навороты психики – личностная холодность, неоткликаемость, властность, язвительность, ярко выраженная гиперактивность, все это, словно грязь, легко смывается хорошей тугой струей спермы, выпущенной ей в лицо.

Гаджинюк театрально вздохнул, довольный своей немного вульгарной аллегорией, и продолжил:

– Баба просто не может наладить отношения с мужиками, отсюда заскорузлая сексуальная неудовлетворенность, которая приводит к еще большей душевной черствости, и так по спирали все глубже и глубже она планирует в пропасть под названием шизофрения или маниакально-депрессивный психоз.

Виталий весело взглянул на напряженного Куксикова, который, стоя у шкафа, сунул в рот сигарету, нервно пережевывая ее губами.