Восточная война

Мгновение. Другое. И рядом с кораблем поднялась стена от воды, сиротливо прикрывая взрывы. Чувствительные взрыватели фугасных снарядов, начиненных тротилом, достаточно надежно взрывались при попадании в воду. В сам корабль, видимо, попал только один снаряд, да и то – неточно. Дистанция-то была не очень большой для таких орудий, но все портила видимость.

Бах! Бабах! Бах! Вновь отработали 305-миллиметровые орудия с Электрического утеса. В этот раз уже бронебойными. Снова стена крупных всплесков с подводными взрывами. Но все мимо. Разве что осколками осыпало.

Еще залп.

Есть! Корабль окутался паром и начал стремительно терять скорость.

Следующие три залпа его окончательно успокоили, поразив еще два раза. Что для его водоизмещения оказалось фатально. Он, видимо, начал «хлебать» воду, получая быстропрогрессирующий дифферент на корму и крен на левый борт. Минуты две так кренился в полной тишине, под молчаливым наблюдением русских. Наконец прогремело несколько взрывов. Видимо, вода дошла до котлов, с которых не стравили пар. И спустя несколько секунд корабль начал стремительно уходить под воду…

Петр Кузьмин все это время нервно вышагивал по помещению своего акустического поста. Он прекрасно слышал выстрелы, и его распирало любопытство.

– Стрельба стихла. Взрывов больше нет, – произнес он, остановившись и прислушиваясь. Присел. Достал портсигар. Извлек очередную папиросу. Закрыл крышку этой «жестянки». Постучал по ней папиросой. Помял ее немного. Достал бензиновую зажигалку и прикурил. Их только два года как начали выпускать на специально построенном Воронежском заводе. Не все оценили эти «вонючки» из-за запаха бензина и необходимости постоянно их заправлять. Но Кузьмину нравилось. Очень удобное изделие. Особенно когда нервничаешь.

Затянулся, закрыв глаза. Потом еще. И еще. Пепел не стряхивал, поэтому он падал прямо на его мундир, осыпаясь далее на пол. Очнулся только тогда, когда тлеющие угольки добрались до пальцев. Поморщился. Кое-как затушил бычок в пепельнице.

– Ну как там? Что слышно? – спросил Кузьмин у дежурного акустика.

– Только бурление и скрипы. Видимо, корабль потопили.

– И все?

– И все.

– Ну слава богу, – выдохнул Петр Ильич и нервно улыбнулся. Значит, шанс попасть в увольнительную под теплый бочок своей возлюбленной у него оставался…

Глава 2

1904 год, 9 января, Санкт-Петербург

– Вы читали утренние газеты? – холодно поинтересовался Император у экстренно вызванного в Зимний дворец французского посла. И кивнул на фототелеграммы газет, что лежали у него на столе.

Жорж Морис Палеолог нахмурился, обдумывая ответ. Он познакомился с Императором в Париже еще в 1889 году. Вступил в переписку, благодаря которой и личному расположению Николая Александровича сделал блестящую карьеру, поднявшись в 1893 году до полномочного посла Франции в России. И вот уже много лет выполнял эту весьма приятную для него обязанность.

Он видел Императора разным. Как правило, он был спокойным, вежливым и очень внимательным. Иногда сдержанно радостным, иногда слегка грустным. Сегодня же Николай Александрович едва сдерживал свое раздражение. Это было странным. Необычным. За столько лет совместной работы Жорж смог понять, что Император носил маску. Всегда. Оставляя свои эмоции при себе. Настолько, что казалось, будто даже перерезая горло врагу, он будет вежливо улыбаться, осведомляясь о самочувствии того самым невозмутимым тоном. То еще чудовище. Но разумное. С ним можно было договариваться и даже иной раз очень приятно провести время. А тут такая вспышка гнева, которая пусть и в камерной обстановке, но все равно проступила через маску.

«Что же такого случилось?» – пронеслось в голове у Палеолога. Он еще раз взглянул на эти фототелеграммы и осторожно произнес:

– Вы позволите?

– А вы их еще не читали?

– Нам так быстро корреспонденцию не доставляют, – извиняющимся тоном произнес посол и, после кивка Императора, присел к столу и взялся за чтение новостей.

В 1902 году Артур Корн изобрел фототелеграмму. И пары недель не прошло, как к Артуру пришли представители Российской империи, предложив сотрудничество. Так что теперь, в 1904 году, все посольства России были оснащены такими аппаратами.

Надо сказать, что посольства России вообще отличались удивительно высоким техническим оснащением. Тут и примитивный факс, именуемый пантелеграфом[7], и уже упомянутая бильд-машина для передачи фото, и телефон по возможности, и машина Мюррея[8], и даже радиостанция. При этом старались к каждому посольству провести выделенные телеграфные и телефонные линии. Не всегда это было возможно, однако в ситуации с Парижем все получилось. Благодаря чему по прямой линии Париж – Санкт-Петербург получалось отсылать долгие в обработке фототелеграммы в самом оперативном порядке. Правительство Франции подобными техническими средствами пока еще не озаботилось в должной мере. Вот и пришлось ему сесть в лужу в очевидно неприятной истории. Очень неприятной. До крайности.