Восточный триллер (СИ)

– Моня, хватит грузить, – сказал увлечённый рисунком Аркаша. – Парни нормальные, групповой портрет нормальный. Не сбивай с мажорной темы.

– Но я уважаю Маркса, – добавил главный итальянец. Хотя бы за то, что он никогда не работал. Из принципа.

Выпили за Маркса.

В «Экспресс» зашли Димедрол и Парковщик. Оба в тёмных очках и чёрных бейсболах. Медленно двинулись в направлении бара.

– Вы отпросились у Седого? – притормозил их Маринин, когда они поравнялись со столиком, где тот сидел.

Оба резко остановились и уставились на безмятежную итало-украинскую компанию. Димедрол облегчённо выговорил:

– Тьфу, Моня… А ты чего здесь?

– А вы?

– Да мы, вообще-то… Вечер свободный… Ненадолго… По быстрому… Все свои пацаны…

– Вот и я тоже.

Димедрол и Парковщик присели за столик.

– Это музыканты из нашего сводного оркестра, – невозмутимо сказал Моня итальянцам. – Мы сейчас репетируем «Пляски смерти» Сен-Санса. Отрабатываем детали.

– О! Это тоже музыканты? – откинулся на стуле шеф. – У вас здесь, на Подоле, богатое культурное общение. Так неожиданно… Прямо Елисейские поля в Париже. Я понимаю теперь Дубину. Понимаю, почему он хвалит этот «Экспресс».

Моня, Димедрол и Парковщик посмотрели на итальянца и отвели глаза в сторону.

– Шеф, не стоит упоминать о рабочих делах во время отдыха, – пробормотал пьяный Скорцени. – Дубина не любит, чтобы мелькала его фамилия… В среде большого количества ушей… Я правильно сказал по-русски? – Наклонился ещё ближе к начальнику и шепотом стал выговаривать: – Шеф, а если бы это были не музыканты, а повстанцы? А? Шееф! – дернул за рукав.

– Да отстань ты, – отпихнул его почитатель Муссолини. – Как напьёшься, так и плетёшь какую-то ахинею.

– А что это – ахинея?

– Это твоя речь.

– Да, да, – влез в разговор Моня. – Наливай, Отто. Какая то дубина нам не помеха, верно?

Стали пить уже вшестером. Быстро перезнакомились.

– Да, у меня в Риме двоюродная тётка живёт на улице Святых мучеников, – втолковывал Димедрол Скорцени. – И каждую субботу ходит в Ватикан, протестует против экспансии католицизма. Она, как и я, православная. Несколько раз срывала выступление Папы. Орала, как иерихонская труба.

– Мы не любим говорить о музыке вне работы. Снять стресс и не болтать об этих дурацких нотах – вот наша цель и задача, – говорил Парковщик главному итальянцу. – Искусство музыкальной гармонии словами не передаётся. Давай лучше выпьем!

Пили водку и поедали жареных куриц, оплачиваемых деньгами итальянского контингента НАТО в Украине.

– Дима, ты дома был? – спросил Моня Димедрола.

– Нет. Не хочу душу травить.

– Верно, не трави. И я домой не ходил. Там, скорее всего, эти придурки из объединённой полиции НАТО дежурят.

– А почему придурки? – пробормотал Скорцени. – Североатлантический блок – хорошая компания. Хорошая крыша. Нас, в Риме, они устраивают. Албания, Турция, Сербия – никто не наезжает.

– Да кто на вас вообще когда-нибудь наезжал? – спросил Моня. – Вы сами постоянно лезете туда, куда собака лапу не засунет. Италия! Нашлись боевики. Молчал бы, Отто. Я уважаю твоего прадеда, но сегодня Италия далеко не та, что раньше. И не спорь.

– Он прав, – сказал Бенито. – Италия очень не та, что в былое время. Очень, очень, и далеко не та.

– Ну, шеф, вам, конечно, виднее.

– А тебе, что, не видно?

– Ммм… Да и мне видно.

Двери «Экспресса» открылись, зашли полковник Дубина и Седой, у которого свисала большая борода, а глаза спрятались за тёмными, рэповскими очками. Оба размеренно и солидно двинулись к стойке бара, не глядя по сторонам. Но внимательный Аркадий крикнул:

– Вова, не проходи мимо. Я рисую групповой портрэт. И продолжал трудиться над листом ватмана. Добавил всем окружающим:

– Этот свой шедевр я посвящаю подольським пропойцам, погибшим на рабочем месте.

Дубина и Седой остановились и медленно повернулись к столику.

– Моня, а ты чего здесь? – напряженно спросил Седой.

– Да я… Да я… А ты?

– У нас с полков… У нас тут разговор.

– Так ведь и мы молчанием не страдаем! Познакомься – Отто Скорцени. Очень хороший собеседник! Ой! Вова! Оглянись назад! Я сейчас упаду со стула от нашей конспирации!

В «Экспресс» зашла Леся под руку с Французом. Рядом шел Длинный. Все трое в очках и с зонтами в руках. Лицо Леси прикрывала вуаль. Француз залез в парик, и длинные волосы спадали на плечи. У Длинного появились усы. Подошли к столику и нерешительно остановились, ничего не говоря. Седой выдавил:

– Э-э-э… Собственно… Мы не должны бы здесь… Как бы сказать…

– Скажи прямо – присаживайтесь, – вставил слово Моня.

– Да? – неуверенно поднял брови Седой. Дубина посмотрел по сторонам. Вздохнул и махнул рукой.

– Ладно, Вова. Присаживаемся. Надеюсь, здесь все свои. Американцев нет?

– Никаких американцев и англичан, – сказал Бенито. – Одни честные, трудолюбивые украинцы. И итальянцы.

– Хм… А кто итальянец?

– Я. И вот – он.

– Мы итальянцы, – пробормотал Скорцени.

За соседним столиком сидели двое парней, и пили лимонад.

– Послушай, это какой-то притон, а не ресторан. Куда ты меня привёл? – спросил второй.