Восточный вал

— Значит, опять статуи-«распятия»?! Не зря же мне говорили, что Овербек свихнулся именно на «распятиях». Неужели так оно и произошло на самом деле?

Заместителем коменданта «СС-Франконии» барон фон Риттер прослужил всего несколько месяцев, но бывать в самом подземелье ему приходилось редко, поскольку большую часть времени вынужден был проводить то в Берлине, то в Ганновере или в Гамбурге, в конторах фирм, которые занимались поставками в «Лагерь дождевого червя» всевозможных строительных материалов и оборудования. Поэтому сведения о лагере и его коменданте у него были отрывочными, и во многих случаях в них не просматривалось никакой логики и никакой правдоподобности.

— Не знаю, свихнулся ли он, — деликатно прокашлялся в кулак адъютант, — не мне это решать. Но позволю себе заметить, что распятие всегда оставалось для него каким-то особым символом.

— Уж не возомнил ли, что в него вселился дух распятого Христа? — воинственно повел плечами фон Риттер и, заметив в ярко освещенной нише одно из «Распятий», созданных по приказу Овербека, приказал водителю остановить машину.

— Дух Иисуса? В Овербеке?! — гортанно рассмеялся Удо Вольраб. — В кого тогда должен был вселиться дух Сатаны?

— Только не убеждайте меня, что в него воплотился кто-то из палачей Христа? — проговорил комендант СС-ада, вместе с адъютантом выходя из «опеля».

— Если вас это по-настоящему интересует, господин бригаденфюрер, то я могу прояснить тайну Овербека. Точнее, одну из его тайн.

— Меня мало интересуют чужие тайны, но если эта — действительно связана с «распятиями»…

Несмотря на неплохое освещение, скульптура открывалась фон Риттеру лишь в общих очертаниях. Щелкнув зажигалкой, барон поднес пламя к лицу распятого Христа. Ни печати мученичества, ни христианской смиренности в выражении его комендант не нашел, и этого было достаточно, чтобы оценить работу мастера Карла Метресса, как сугубо ремесленническую. И комендант был удивлен, когда дышавший ему в затылок Удо Вольраб произнес:

— Вот и Гиммлер тоже был неприятно поражен этим сходством, которое сразу же заметил и на которое первым обратил внимание.

— Каким еще сходством?

— Так вы не обратили на это внимания?! — притворно удивился адъютант. — Странно. Имеется в виду: сходства лика распятого мастером Метрессом Христа — с лицом Овербека.

Фон Риттер вновь поднес к лицу пламя зажигалки, но в это время водитель опеля достал из нагрудного кармана небольшой фонарик и осветил статую. Сомневаться не приходилось: своим невыразительным и бесчувственным ликом первохристианин действительно чем-то неуловимым напоминал лицо опального коменданта. Странно, что сам комендант этого не замечал. Или, может, замечал, однако не желал признавать?

— Кстати, известно ли вам, что в роду Овербека были так называемые «русские немцы»?

— Что вызвало вполне естественные вопросы у радетелей чистоты арийской расы во время его посвящения в члены СС, — добавил барон, убеждая адъютанта, что эта строка биографии предшественника его не интригует.

— А приходилось слышать о таком украинском бунтовщике-анархисте Несторе Махно?

— …О том самом, что в годы Гражданской войны в России возглавлял крестьянскую анархистскую армию?

— А в двадцать первом, если мне не изменяет память, оказался в эмиграции, в Западной Европе, в частности, во Франции.

— В офицерской школе нам рассказывали о нем как о своеобразном стратеге партизанской войны, в том числе о его «стратегии и тактике войны на пулеметных тачанках». Он ставил на тачанки станковые пулеметы и превращал эти «боевые колесницы» в подвижные истребительные эскадроны. Признаюсь, что воспринимали мы эту его стратегию скептически, хотя было немало свидетельств успешных сражений, перелом в которых возник только благодаря «тактике тачанок».

— Возможно, потому и не доверяли этой тактике степного боя, что ни вам, ни вашим коллегам-курсантам никогда не приходилось видеть, что такое «конная казачья лава» в открытой степи. Какое это зрелище и какие пространства для маневра целых кавалерийских корпусов. А еще потому, что вы не являлись сторонниками анархизма, хотя в двадцатые годы в Германии их было немало, причем одним из лидеров этого оказался и наш досточтимый Герман Овербек.

— Овербек был лидером германских анархистов?! Вы опять что-то путаете, Вольраб!

— В свое время этот факт был установлен специальной комиссией, которая затем решала, как в рейхе должны относиться и к анархизму, и к самому Овербеку.

— Хотите сказать, что его отстранение от должности коменданта — результат выводов данной комиссии?

— Не факт. Но что, отстраняя его от комендантства, учитывали и ее выводы, — несомненно. — И потом, знаете ли, напряжение, которое каждый из нас испытывает от длительного пребывания в подземельях «Регенвурмлагеря»…

— Лучше скажите, что германец, подавшийся в анархисты, — это уже серьезный аргумент для любого уважающего себя психиатра, — согласился фон Риттер.

24

Шаубу повезло, что в тот самый момент, когда он вырвался из кабинета, начальник личной охраны фюрера Раттенхубер как раз появился там.