Восточный вал

Они взглянули на часового, прошли мимо него, свернули в ближайшее ответвление и оказались в маленьком оазисе из двух кустов, небольшой сосенки и родничка, вода из которого дотягивалась до своего миниатюрного водопада по обрамленному травой руслу. Это был настоящий оазис посреди каменной пустыни. По тому сквозняку, который ощущался рядом с родником, можно было определить, что где-то неподалеку находится естественный выход на поверхность из тех, которые на жаргоне местных проходчиков назывались «лисьими лазами».

Бригаденфюрер сразу же уселся на скамейку, в которую была превращена обычная дубовая колода, а Крайз, присвечивая себе карманным фонариком, прошел еще метров двадцать, протиснулся сквозь узкий проход и действительно оказался перед одним из «лисьих лазов», которые во время блокады «Регенвурмлагеря» могли спасительно служить его гарнизону.

Находился этот лаз в естественной пещере, стен которого рука камнетесов не касалась. Мало того, рядом со входом в пещеру явственно просматривалась довольно большая трещина, уводившая куда-то в сторону. Пригнувшись, по нему можно было пройти метров десять, а вот что там происходило дальше — еще только предстояло выяснить.

«Надо бы завалить вход в эту пещеру, — подумал Фризское Чудовище, — да изучить этот естественный подход к ней. Все обитатели этого лагеря должны забыть об этом «лисьем лазе», а тебе он еще может пригодиться».

— Трудно сказать, какие видения являлись тогда Овербеку, и в каких наваждениях он пребывал, — продолжил свой рассказ унтерштурмфюрер Крайз, вернувшись из этой разведки. — Но когда приблизительно через час я вновь появился в кратере каньона, чтобы выяснить, как он себя чувствует, то нашел его у подножия той самой возвышенности, на которой только что стоял вождь древних…

— Какой еще «вождь древних»?

— Ну, тот, бородатый, в доспехах.

— Что-то не видел я такого — бородатого, в доспехах.

— Ах да, вам-то являлись совершенно иные наваждения. Словом, я нашел его в северной оконечности плато. При этом выглядел он совершенно изможденным, — обезумевшее лицо, красные, навыкате, глаза, ватные ноги и дрожащие руки. Такое впечатление, что его только что стащили с Плахи Дьявола, из-под занесенной секиры палача.

— Так, может, так оно на самом деле и было?

— Не исключено. Мне пришлось взвалить его на плечи, а адъютант освещал дорогу фонариком, и оба мы бежали так, словно нас преследовало стадо динозавров. Хорошо еще, что у входа нас встретил адъютант коменданта, так и не понявший, что с нами, собственно, происходит.

— Не после этого ли похода к Плахе Дьявола штандартенфюрер Овербек рехнулся?

— Я не психиатр, но уверен: когда мы его выносили, он уже был в том состоянии, о котором вы, господин бригаденфюрер, только что изволили упомянуть.

Фон Риттер достал портсигар, дрожащей рукой извлек из него сигарету, однако, вложив ее в рот, так и не потянулся за зажигалкой. Сейчас он вел себя, как человек, очень близко подступивший к заветной тайне.

— А еще можно утверждать, что именно после этого похода к Плахе Дьявола комендант «СС-Франконии» приказал, чтобы по всему лагерю устанавливали распятия?

— Можно.

— Почему вы сразу же не сказали мне об этом? Почему подобные сведения приходится вырывать у вас, как на допросе?

— Каждому повествованию — свое время. Кстати, была одна существенная деталь. Оправдывая появление своего приказа о «распятиях», штандартенфюрер, в свою очередь, ссылался на то, что тоже получил соответствующий приказ.

— Так-так, любопытно, — только сейчас прикурил комендант. — И кто же отдал ему такой приказ? Оберштурмбаннфюрер Вольфрам Зиверс?

— Высшие Силы, в облике то ли некоего Учителя, то ли духа этого каньона.

— Это ваши личные предположения, Крайз, — строго поинтересовался фон Риттер, подходя к очередному блокпосту, — или же предположения коменданта Овербека?

«Интересно, какие наваждения и блуды нападают на дежурящих здесь солдат? — подумал барон, стараясь разглядеть лицо прильнувшего к окошечку солдата. Не так уж и часто приходилось ему видеть в своей жизни генерала войск СС. — И не поставляют ли служащие роты, которая занимает этот участок лагеря, психически больных лагерному госпиталю? Впрочем, так отсюда, наверное, сразу же увозят. Надо бы поинтересоваться».

— Это предположения Овербека, — с некоторым запозданием подтвердил Крайз. — Но только предположения. Никакого вразумительного ответа добиться от него не удалось. Во всяком случае, тогда — не удалось.

— Что значит «тогда не удалось»?

— Это значит, что можно попытаться еще раз поговорить с ним.

Барон взглянул на Фризское Чудовище с явной опаской.

— Хотите сказать, что получили доступ к его духу?

— Пока лишь к телу, — вежливо, но с откровенной снисходительностью улыбнулся унтерштурмфюрер.

— Я понимаю, что после того, что с нами только что произошло, мы оба напоминаем друг другу черт знает кого, но все же…

— Выражайтесь проще, господин бригаденфюрер.

— Штандартенфюрер Овербек расстрелян, — внушающе напомнил Крайзу комендант лагеря. — Я достаточно ясно выражаюсь? Он расстрелян.