Вовка-центровой - 4

Выпрямились одновременно. И Фёдор Челенков вспомнил своё боксёрское прошлое. Ну, их нафиг эти железки. Апперкот был классный. Ко всему, и в Фомине веса ровно в два раза больше, чем в сером бандюгане. Того подбросило, и рухнул он головой опрокинув тот самый резной красивый стул, или другой, но тоже красивый. Хрясь. Нет, это не стул сломался, умели предки делать. И материал подбирать тоже умели. Это бандит, просто перевернув стул, врезался головой в комод дореволюционный. Не иначе ещё Карла XII помнивший.

Бах. Бах. Два выстрела из ТТ прямо врезали по ушам. Дымом не заволокло. Нет, дым, конечно, был, но при этом видно было, как заваливаются по очереди два других бандита, а товарищ Козлов стоит с пистолетом в руке. А ещё визжит и кричит чего-то одновременно Марина. Потом закричал один из бандитов, а следом и продавец. Этот стоял, будто в кино, с поднятыми руками, и блажил на своём родном латышском: «Манс Диевс».

— Ну, ты Фомин и фрукт. Нет, чтобы присесть, а ещё лучше на пол лечь, я бы их давно положил, всё боялся в тебя, дурака, попасть. Но от лица органов выношу благодарность. Уложил ты фашиста этого недобитого классно. Очухается, будет, о чём поговорить с этой сволочью. Так, — Он оглядел участников действа. — Фомин, метнулся на улицу и зови милицию. Всё живы, Марина, ты чего орёшь, ранена?

— Нет, — орать и визжать перестала. — Страшно.

— Фомин! Мать твою, бегом я сказал, за милицией.

Глава 18

Событие тридцать девятое

Молчание — лучший способ ответа на бессмысленные вопросы.

Ни одно произнесённое слово не принесло столько пользы, сколько множество непроизнесённых.

Плутарх

Матч был неинтересный. Единственное, что можно было отметить, так это то, что в Прибалтике играть на открытом льду практически невозможно. Десятого числа температура стояла в районе трёх или четырёх градусов минуса, а 12 декабря, в день матча двух «динамов» московского и рижского, поднялась до плюс одного и к концу второго периода льда уже практически не было. «Катались» по лужам и по каше из нашинкованного коньками грязного месива. Как там у Высоцкого: «Теперь уж это не езда, а ёрзанье. И надо б выйти, подтолкнуть, но прыти нет, Авось подъедет кто-нибудь и вытянет». Только подталкивать и оставалось. На месте руководства, нужно было матч остановить и перенести в Москву, но на это мероприятие соизволил прийти второй секретарь ЦК компартии Латвии товарищ Лебедев Иван Кононович и решили доигрывать. За кого уж болел большой партийный начальник за русских или латышей, вверенных ему, неизвестно, а вот счёт на фанерках в конце игры был двухзначный. 10: 1 — победили динамовцы Москвы и пять шайб на счету Фомина. В такой ледовой обстановке, забивать практически невозможно, нужно или подкатывать шайбу прямо к воротам, либо, как Вовка и делал — щёлкать издали, отрывая шайбу ото льда, ну, якобы льда. Ещё две шайбы забил таким же способом Владимир Ишин, ну и по одной отметились Чернышёв, Николай Поставнин и Сергей Соловьёв, те умудрились, когда лёд ещё хоть немного на лёд походил завести свои шайбы прямо в ворота.

Одна шайба, что Третьяков пропустил из разряда курьёзов. Бежала куча мала (не катилась, а именно бежала) и где-то там, среди кучи, была и шайба, она запнулась (куча) и шмякнулась перед воротами, а шайба оказалась внутри. Её Третьяков даже и не видел. Как и судья. После остановки кучи долго искали с фонариками шайбу. Освещение было на твёрдую троечку. Несколько десяток тусклых лампочек, как гирлянды, на провисших проводах над площадкой натянуты. Как можно популяризировать этот вид спорта в таких условиях, для Фомина осталось загадкой.

А после матча в раздевалку влетел, большой начальник милицейский в генеральской форме, ах, да, в милиции не генералы, а комиссары … Влетел большой начальник в комиссарской форме с кучей помельче начальников и утащил Фомина на допрос. Продержали до позднего вечера. Писал и переписывал протокол три раза. Потом его потерпевшим признавали, хотя ничего вроде Вовка и не потерпел, если порезанного нового драпового чёрного пальто не считать. Вывел из управления республиканского и отвёз в гостиницу к команде уже в двенадцать часов сам товарищ Козлов. Как оказалось — целый майор.

— Иван Семёнович, кто хоть это был и зачем они на нас напали? — поинтересовался в машине у соратника по борьбе с преступностью Фомин.

— Только не трепись. Вообще никому. Не секрет, но тут надеемся за ниточки потянуть. Это «Лесные братья». А мастерская эта твоя, где клюшки делают, у них как явка. Ну и подумали они, что мы чего-то разнюхали и решили избавиться от лишних глаз и ушей. Тебе, Фомин, уши нужны? Вот и не трепись. Там у них, в мастерской, и склад оружия целый нашли. Автоматы немецкие, гранаты. Блин. Всё, больше тебе знать ничего не положено.

— А клюшки? — выходя уже из машины, вдруг вспомнил, Вовка.

— Чего клюшки? — высунул голову из-за дверцы Козлов.